А ведь, что интересно, не такой он и страшный на самом-то деле, обычный студент, но у меня вызывает просто ужас какой-то. А самое главное, в троллейбусе я его вроде так не боялась. Это что же, Любка меня так накрутила? Блин, вот я трусиха, сама себе навыдумывала страхов, сама же и напугалась. Но ведь как же было жутко снова с ним столкнуться. Бр-р-р… И, кстати, с чего я решила, что он меня там же и прирежет? Ведь у него в руках и ножа-то не было, да и народу кругом полно. А как я, наверное, со стороны глупо смотрелась? Не дай Бог, кто из знакомых видел — со стыда же сгорю. Какой позор, позорище просто. Трусиха. Этак мне ещё и кличку могут какую-нибудь прилепить. Чур меня, чур, чур. Типун мне на язык. Пожалуйста, пусть бы этого никто не видел, ну пожалуйста!
Дверь стукнула. А вдруг это он? А в туалете никого нет, кроме меня! Так надо, залезть с ногами на унитаз, чтобы ноги видно не было. Но ведь кабинка закрыта. А если открыть, то он и так меня увидит. Что делать-то? Что делать?
— Машка, ты здесь? — ф-фух, это Любкин голос.
— Да, здесь, — несколько нехотя призналась я.
— Ты чего так сюда неслась-то? Боялась не донести? — блин, уж лучше прослыть трусихой, чем засранкой.
— Я его встретила. Понимаешь, ЕГО!
— Да, ладно! Кого, его? Утрешнего что ли?
— Ага. Чуть не обделалась от страха. Мне кажется, я в жизни никого так сильно не боялась.
— А кого ты вообще могла бояться-то? Тебя же никто специально не запугивал. Гопоты в твоём районе и уж тем более дворе не много, у вас там круглосуточный пикет милиции, да и здание ФСБ неподалёку. Да и центр города это. Так что у вас там всегда порядок. А тут, понимаешь, вот такой непонятный паренёк нарисовался, вот ты и перепугалась, как малохольная. Ладно, кончай дрожать, и выползай из своей кабинки, всё равно она не является неприступным замком. И от маньяка эта хиленькая дверь тебя вряд ли бы смогла защитить.
Оставалось только согласиться с Любкой и выползти из такой уютной кабинки. Ноги слушались меня с большим трудом, но всё же я вышла. Любка, оглядела меня с ног до головы и сделала утешительный для меня вывод:
— Ну, по крайней мере, не разревелась! — а ведь я об этом даже и подумать не успела. Господи, какова бы я сейчас была? Зарёванная, в соплях, потёках туши, размазанной помадой. Ужас. Этот ужас меня напугал едва ли не больше маньяка, — Ну, вот и славно! — сделала какой-то для себя вывод Любка.
— Чего славного-то?
— Славно то, что женщина в тебе побеждает любой ужас. Страх быть некрасивой вытесняет любой страх перед маньяками. Так что успокаивайся и пошли на пару. И да, я никому ничего не скажу. Да и историю эту с маньяком-студентом, пожалуй, лучше больше не рассказывать, а то как бы не из-за моих рассказов тебя так и накрыло. Пошли на пару уже, скоро звонок будет.
Глава 8
Политология. Зачем нужен этот предмет айтишнику? Ну, зачем? Кто может мне объяснить? Я же не собираюсь организовывать собственное политическое движение, участвовать в различных государственных программах, пилить бюджет на свой карман и карман начальника. Так зачем мне нужен этот непонятный предмет, тем более что большая часть его нагрузки нам была преподана ещё в рамках школьной программы по истории. Только здесь определения более сложные и запутанные. А больше по факту никакой положительной информации эта ерунда, а никак иначе я этот предмет назвать не могу, не несёт.
Но есть, есть плюсы и у таких предметов. И, пожалуй, единственным плюсом изучения именно этого предмета можно назвать то, что вела его молодая и весьма миловидная преподавательница, на которую весьма приятно поглазеть. Поэтому никто из нашей мальчуковой части группы лекции записывать не успевал, и все дружно копировали лекции Лены, которая была не подвержена чарам покачивающихся бёдер проходящей мимо преподавательницы, а также томным вздохам пышной груди, да и вообще… Блин, такое ощущение, что выйти из аудитории мне будет весьма проблематично… Надо всё-таки писать лекцию, глядишь удастся немного отвлечься. А так не хотелось, уж больно фигура у (как там её?) Тамары Сергеевны Витальцевой умопомрачительная. Буквально ум куда-то убегает, и только гляделки работают. Так и хочется распознавать её всю и вся. Как, например, очень приятно рассматривать работу вот этой мышцы, кажется мускулюс максимус по латыни. Хотя нет, если так дословно перевести, то получается, что это наибольшая мышца. Что-то неправильно, видно забыл я какое-то слово. Немного стало обидно, но разве так уж важно это пропущенное слово? Так бы распознавал и распознавал. А тут ещё надписи всякие выскакивают с названием производителя джинсов, отвлекая от такого важного процесса распознавания. Вот, кстати, странно. Этот так ненавистный мной предмет является единственным, по которому я не прогулял ни одной пары в этом семестре… Интересно, с чем бы это могло быть связано?