Мы обменялись ещё парочкой любезностей в том же духе, скоротав время до появления вдали на берегу двух фигур, которые с криками размахивали руками. Я поднял якорь и подошёл к острову.
Оказавшись на борту, они сразу же кликнули Гатри и уединились на баке, собираясь что-то обсудить. Все были возбуждены, а пуще всех – Джимми. Он жестикулировал, указывал пальцем на проток, говорил тихо, но с жаром. В конце концов они пришли к согласию. К тому времени солнце село, и, несмотря на требования Мейтерсона, я отказался продолжать поиски – блуждать в потёмках во время отлива совершенно не хотелось.
Не обращая внимания на протесты и угрозы, я отвёл «Плясунью» на безопасную стоянку в лагуну. Солнце закатилось за пылающий горизонт, лодка мирно покачивалась на двух надёжных якорях, а я восседал на мостике в гаснущих сумерках, наслаждаясь первым стаканчиком шотландского виски за вечер. В кают-компании подо мной без конца о чём-то спорили, что-то обсуждали. Дискуссия меня не интересовала, я даже вентиляционным каналом не воспользовался. Налетели первые москиты, стали виться и зудеть над ухом – пришлось спуститься вниз. При моём появлении разговор прервался сам собой.
Загустив подливку, я подал тушёных устриц с печёными бататами и салатом из ананаса. Еда настолько их захватила, что за ужином никто слова не произнёс.
– Господи, даже моя сестра не умеет так готовить, – выдохнул Джимми.
Я улыбнулся ему, поскольку весьма горжусь своими кулинарными талантами, а юный Джеймс, несомненно, оказался гурманом.
Проснувшись после полуночи, я поднялся на палубу проверить якоря, которые надёжно удерживали «Плясунью». Неземную тишину и покой ночи нарушали мягкий плеск прилива, что лизал борт лодки, да отдалённый шум набегающего прибоя: докатившиеся из океанских просторов высокие волны с пеной и грохотом разбивались о вздымающийся из морских глубин коралловый Пушечный риф – удачное название, как звук салюта из крохотного орудия. Мерцающий серебристый свет луны заливал проток, и голые вершины Трёх Старцев блестели, будто слоновая кость. Пары влажных испарений с поверхности лагуны трепетали и извивались в ночи, как души грешников в преисподней.
Внезапный шорох за спиной заставил меня резко обернуться. Гатри, в одних плавках, следовал за мной по пятам – беззвучно, словно вышедший на охоту леопард. На белевшем в темноте поджаром теле бугрились мускулы. Вдоль правого бедра на уровне опущенной руки свисал знакомый пистолет сорок пятого калибра.
Наши взгляды скрестились, и прошло несколько мгновений, прежде чем я расслабился.
– Зря стараешься, красавчик, ты не в моём вкусе, – пошутил я, но адреналин уже бушевал в крови, и голос охрип.
– Когда придёт время тебя трахнуть, Флетчер, я вот что засуну. – Гатри поднял пистолет и ухмыльнулся. – До упора, парень.
Перед восходом солнца мы позавтракали. Я прихватил кружку кофе и поднялся на мостик, вывести лодку в открытое море. Мейтерсон остался внизу, Гатри развалился в рыболовном кресле, а Джимми объяснял мне, что ему потребуется в течение дня. Он вздрагивал от возбуждения, словно молодой охотничий пёс, впервые почуявший дичь.
– Хочу сделать несколько замеров относительно вершин Трёх Старцев, – втолковывал он. – Мне нужен ваш ручной компас-пеленгатор, потом скажу, что делать.
– Давай координаты, проложу курс и доставлю тебя на место, – предложил я.
Он смутился, но стоял на своём:
– Сделаем по-моему, шкипер.
Мне не удалось скрыть раздражение.
– Слушаюсь, командир.
Джимми покраснел и пошёл с компасом на левый борт. Минут через десять он снова подал голос:
– Нельзя ли взять на два румба влево, шкипер?
– Запросто, – хмыкнул я, – только налетим на Пушечный риф и пропорем днище.
Спустя два часа, петляя между бесчисленными рифами, «Плясунья» вышла в открытое море и сделала круг, подходя к Пушечному рифу с восточной стороны.
Напоминало всё детскую игру: Джимми кричал «холодно» или «горячо» вместо того, чтобы я по координатам вывел лодку на место поиска.
Волны одна за другой величаво неслись в сторону суши и, ощутив пологое дно, становились выше и мощнее. «Плясунья» кренилась и раскачивалась, приближаясь к рифу. Встретившись с коралловым барьером, валы теряли царственное достоинство, внезапно приходили в ярость, кипели и взрывались гигантскими фонтанами брызг. Окатив рифы каскадами воды с клочьями белой пены, они отступали, оголяя зловещие чёрные клыки, и на подходе появлялся следующий вал, изогнувший могучую лоснящуюся спину для атаки.
По указке Джимми мы неуклонно двигались на юг курсом, постепенно пересекавшимся с рифом. Судя по всему, цель приближалась. Прищурившись, Джимми с нетерпением разглядывал через визир компаса то одну, то другую вершину Трёх Старцев.