— Если всё будет нормально — через две с половиной недели. Немного осталось. И я чуть-чуть нервничаю. Хотя, наверное, все женщины нервничают, перед тем, как стать матерями, — ответила она с ласковой улыбкой, поглаживая живот. — И всё-таки я тебя попрошу присмотреть за Гарри, если со мной что-то случится. Прошу тебя.
Взгляд зелёных глаз не дал Северусу вновь начать доказывать обратное. Чтобы принести покой в сердце возлюбленной, он мог лишь поклясться оберегать Гарри:
— Хорошо, Лили. Я обещаю.
========== Пробужденный взгляд ==========
Схватки начались буквально через час после ухода Северуса, вопреки словам о двух неделях. Долгое время будущая мать провела с повитухой, и вот, долгожданный ребёнок огласил тишину пищанием и плачем. Замученная тяжёлыми родами, но безумно счастливая, Лили прижала сына к своей груди. Тёплый, родной комочек счастья.
— Джеймс, ты только посмотри, — прошептала она, передавая мальчика.
Новоявленный папаша взял со всей бережностью маленького Гарри, испытывая гордость за рождение первенца-сына. Но стоило взглянуть на него, тихо хныкающего, которого оторвали от родных рук матери, и Поттер-старший остолбенел, испытывая нечто очень странное и… неприятное. Словно не частичку себя держал, а совершенно незнакомого младенца, что начал плакать сильнее и дёргать ножками с ручками.
Откуда появилось это отторжение, Джеймс никак не мог понять. Гарри — его ребёнок. Его продолжение, сотворённое в первую брачную ночь с любимой женщиной. Вполне возможно, причина заключается в младенце, который ощущает спокойствие и тянется только к материнскому теплу в первые дни.
Джеймс убеждал себя в том, что всё поправимо. Время расставит всё на места и он обязательно привяжется к своему сыну, будет любить его и лелеять. Но шли месяцы и ничего не менялось.
Помимо странного напряжения в семье, Поттер не переставал думать о надвигающемся хаосе. Деление на светлую и тёмную сторону — оно раскалывало волшебный мир надвое, затрагивало не только Великобританию.
Так много крови было пролито… и ради чего?
Джеймс перестал улыбаться, перестал радоваться жизни. Перед глазами стояли смерти знакомых и друзей. Он терял самого себя в водовороте безумия и не знал, что делать. Как вернуться к своей привычной жизни? Как вернуть нескончаемый оптимизм, которым он был заражён с самого детства?..
Ход мыслей прервал громкий звук со второго этажа, будто что-то упало на пол, а после раздался сильный плач ребёнка. Джеймс помчался в детскую, едва не спотыкаясь на ступеньках, и буквально застыл на пороге, увидев свою жену, лежащую без движения рядом с кроваткой хнычущего ребёнка. Её лицо замерло в искажённой гримасе беспокойства. Зрачки не реагировали на свет. Сердце не билось.
Липкий страх, пробравшийся в душу, в один миг лишил опоры и чего-то очень бесценного, теплившегося в груди. Детская комната, за исключением малютки-Гарри, была пуста, никто не пробирался в их дом, сигнальные чары оставались нетронутыми. Лили была мертва из-за… Гарри?
По щёчкам ребёнка текли слёзы и… кровь. Тот смотрел на свою мёртвую маму, а кровоточащие глазки стали приобретать желтоватый оттенок, с вертикальными зрачками.
— Нет… нет, нет, — быстро и тихо проговаривал мужчина, имея возможность снова двигаться, и рванул к жене, что не подавала никаких признаков жизни. Внутри Поттера что-то оборвалось, руки дрожали, как при запое, в который раз от раза Джеймс впадал, ясно осознавая, что жизнь его катится по наклонной, а на губах появилась безумная улыбка. Он обхватил всё еще тёплое тело жены и прижал к себе, как одержимый вглядываясь в ее застывшее лицо. — Нет, Лили, солнышко, Лили… ты ведь не можешь умереть, малыш. Не можешь… Лили… ЛИЛИ!
Ни один зов не смог бы заставить женщину проснуться. Сердце в груди замолчало навсегда. Сын плакал, но Джеймс не реагировал на это. Оглушённый горем и неверием, он не слышал детских криков. Донеслись они до слуха чуть позже. Когда сомнения, до этого терзавшие сердце, вмиг исчезли.
Оторвавшись от тела мёртвой жены, Джеймс в один миг всё осознал — выродок, убивший любовь всей его жизни, зачат от кого-то другого. Его сын не мог иметь глаза-убийцы. Маленькое чудовище, чьё существование должно прерваться немедленно. Ради общего блага.
Сидевший в колыбельке малыш, словно чувствуя опасность, неожиданно замолк, подслеповато смотря на стоящего человека с вытянутой рукой, и вновь сильно заплакал, потирая ручками глаза, которые сильно болели и были влажными от слёз и крови.
— Авада… — смертельное проклятье почти сорвалось с губ убитого горем мужчины — помешали сигнальные чары, установленные на дом, что оповестили о незваном госте. А следом раздался щелчок замка.
Тёмная, давящая аура, от которой мороз шёл по коже, могла принадлежать лишь одному волшебнику. Поттер горько усмехнулся, оценив насмешку Судьбы. Его жена убита малолетним выродком, а по его душу пришёл сам Тёмный лорд!
В один миг вспыхнувшая ярость вдруг потухла и мужчину охватила апатия. Столь сильная, что на сопротивление не осталось сил. Убьют его сегодня? Пускай. Терять больше нечего. Он не мог и не хотел жить без своей жены, что любил всей душой со школьных лет.
Отказавшись колдовать, даже для собственной защиты, Джеймс убрал палочку и вышел из детской. Знакомая высокая фигура в балахоне не оставила сомнений.
— Пришёл-таки… Что тебе нужно?
— Как гостеприимно, Поттер, — оскалился тёмный маг, и взгляд его багровых глаз покоробил так же сильно, как змеиный взгляд орущего на втором этаже выродка. — Я пришёл за твоим ребёнком.
— Зачем? — с безразличием спросил Джеймс. Не так, как должен отвечать родитель, боящийся за жизнь своего сына.
Тёмный лорд, поигрывая волшебной палочкой, внимательно изучал стоящего перед ним мужчину. То, как он отзывался о своем ребёнке, наталкивало на мысли о непринятии. А его глаза, в которых потухла жизнь, говорили сильнее слов — Поттер лишился чего-то дорогого и потерял смысл своего существования.
— Где твоя жена-грязнокровка, Поттер?
— У меня нет в руках палочки, — угрожающе начал Джеймс, а после сорвался на крик. Горло сжималось от боли и слёз, что он испытывал, утонув в своем горе. Это слишком для его нервов. Кто бы перед ним ни стоял, пусть хоть сам Мерлин — церемониться мужчина не желал. Инстинкты самосохранения впали в апатию, как и вся его душа. — Но не заставляй меня пожалеть, что я её не достал! Хочешь забрать выродка? Валяй! Иди в детскую и забери, он весь твой! Если только он не убьёт тебя раньше, чем ты пересечёшь порог. Давай, урод! Вперёд! Детская наверху!
— Круцио, — обманчиво спокойно кинул второе непростительное Тёмный Лорд, не терпящий оскорбления в свой адрес.
Джеймс Поттер рухнул на пол с повторным криком. Боль от пыточного ощущалась не так остро, как боль душевная, и не могла его отвлечь. Непростительное оказалось не таким сильным, чтобы умолять о пощаде. Сопротивления не было никакого.
— Ты заинтриговал меня, Поттер, — елейно улыбнулся Волан-де-Морт, снимая действие проклятья. — Жажду услышать подробности. Что не так с твоим ребёнком?
— Сходи, да посмотри сам. Возможно, это станет последним, что ты увидишь в своей жизни.
Несмотря на перенесённую физическую боль, Джеймс не смог сдержать досаду. Его горе совсем атрофировало чувство страха, которое он наверняка бы испытывал, если бы в его жизни не произошла трагедия.
— Для моей жены стало…
Раньше чем успел испытать дикую боль, Джеймс увидел, как пальцы его правой руки, до первой фаланги, отсекли режущим заклятьем. Лорд Волан-де-Морт дал чётко понять, что желает услышать подробности, а не хождение вокруг да около. Отрезание пальцев лишь поможет жалкому чистокровному волшебнику шевелить извилинами в нужном направлении.
После шока боль вспышкой пронзила сознание, куда реальнее, чем от Круцио. Крик пробрал дом до самого подвала. Рухнув на колени, мужчина сжал пострадавшую руку, истекающую кровью, и от вида своих изувеченных пальцев с раскуроченными костями и мясом его замутило. Крикам и постанываниям, сквозь слезы, вторил тонкий детский плач, порождавший в мужчине лютую ненависть, чудом глушившую боль. Лишь позже, вернув себе возможность хоть что-нибудь произнести, он не стал молчать: