Помимо снятия запрета, формировался так же закон о модификации образовательной программы с внесением в него изучения родовой магии. В конце концов, даже самая опасная сила может верно служить, если знать, как подчинить и управлять ею.
Именно так считало обновлённое министерство магии. Объёмные отрасли не должны быть забыты.
Мнение народа разделилось. Кто соглашался с новыми введениями, а кто был категорически против радикального изменения. Дамблдор чувствовал хватку Тома Реддла. С юных лет слизеринец мечтал захватить власть и вносить в волшебный мир новые законы, где прав у чистокровных было бы больше, нежели у остальных. Родовая магия — первый тревожный звоночек. Требовалось собрать Орденовцев и обсудить планы на будущее. Альбус знал, что в министерстве есть шпионы Реддла, пытающиеся саботировать его работу, или же внести в закон выгодные для себя изменения. Но даже при таком раскладе Орден мог узнать планы противника и саботировать их в ответ.
С приходом нового министра, светлая сторона начала полегоньку лишаться своего положения. А причина проста — министр играл против них, являясь одним из людей Тёмного лорда. Доказательств не было, по крайней мере тех, что напрямую указывали бы причастность к тёмной стороне, но из того, что они имеют — можно пошатнуть репутацию нового министра и заставить народ усомниться.
Сбор Ордена Феникса был назначен в субботу в шесть вечера. В резиденции Альбуса Дамблдора, доставшийся ему после смерти брата, как единственному представителю фамилии Дамблдор. Он был уверен, что соратникам есть что поведать. Сам старик старался держаться в тени, чтобы не привлекать к себе внимание и спокойно вести свою деятельность, о которой пока никто не знал и не подозревал.
Время и дата встречи наступили быстро. Старые лица, новые. С той страшной битвы с вампирами ряд Орденовцев постепенно стал расширяться. И чем больше людей стремились к идеалам Альбуса Дамблдора, не согласные давать тёмным волшебникам право господствовать в их стране, тем сильнее он верил в победу. И хотя сейчас обстановка складывалась не в их пользу, они имели все возможности это изменить. Они вправе сломать ту руку, что начала перекрывать им кислород.
— Всех рад видеть, — коротко поприветствовал Дамблдор, когда собравшиеся расселись по своим местам. — Мы собрались, чтобы поделиться своим мнением по поводу происходящего. А так же обменяться сведениями, которые у нас есть.
— Вы говорите об идеях нового министра? — первая подала голос Алиса Долгопупс.
— Всё. Все мельчайшие сведения и разработки, что у нас есть. Только так мы сможем оценить наши возможности.
— С отстранениям Фаджа сведений не много. Министерство, если смотреть с внутренней части, потерпело сильные изменения. Новых мест становится все больше, некомпетентных работников увольняют без разборок, устанавливаются новые порядки и новые правила. Не вздохнуть, не выдохнуть.
— Отделу мракоборцев перекрывают дорогу к старым делам по заключённым. Толстоватый лично велел всему отделу «не распыляться на старое и забытое, и посвятить себя текущим проблемам, потому что каждый человек на счету», — процитировал Фрэнк. — С одной стороны он прав, сейчас и правда неспокойно. Мы не уверены в том, что вампирская угроза схлынула. Но прекратить дела о побеге мы не должны.
Услышав его, орденовцы негодующе выругались. Все были согласны с тем, что такое стал бы проворачивать только Пожиратель. И ведь как изящно провернул дело, стервец! Прикрывался тем, что ценит своих людей. Такому сложно не поверить.
— Но согласитесь, в отличие от Фаджа он поступил честно, — после недолгого, возмущенного и тихого переговора между собой, своё слово вставил Ремус Люпин. — Тот случай с амулетами показал его истинную, алчную натуру. Толстоватый вернул народу потраченные деньги и заменил поломанные артефакты на более сильные и прочные.
— Кстати об этом, — добавила Нимфадора, согласная с выводами супруга, — в министерстве открылся отдел артефакторики.
— Её ведь и в школе преподавали целый год, дети рассказывали, — нахмурился Артур Уизли. — Пока не убрали Лестрейнджа с должности.
— Верно. А теперь в Хогвартсе планируют открыть эту дисциплину официально и с самых низов. Есть мнение, что народ бы не стал покупать плохой товар, если бы разбирался в качестве. Что ни говори, а артефакторики как таковой никогда не преподавалось. Отличить стоящую вещь от подделки только мастера в состоянии.
— Однако, если преподавать это всем — много качества тоже не станет. Это будет практически фабричное производство. В итоге, само слово артефакт будет обесценено. Они превратятся в самые обычные висюльки. Как брошь на лацкане.
— Такое не обесценится, Кингсли, — нахмурился Люпин. — Я лично не считаю плохим возможность каждого волшебника обучить азам, а в дальнейшем, если будет желание создавать что-то своё — подойти к делу с профессиональной стороны и стать в будущем мастером.
— А созданные предметы будут валяться на полках, будучи никому не нужными, ведь каждый сможет сам создать себе всё, что ему надо, — не согласился Кингсли, однако спорить не стал. — Меня больше волнует, что Толстоватый начал сильно наседать на сектор контроля недвижимости. Он явно собирается что-то строить, но все планы держатся в жесточайшем секрете.
— Соглашусь, — кивнула Алиса, — Толстоватый темнит. И доверяет слишком узкому кругу людей.
— И все эти люди…
— Пожиратели. Но опять же, никаких прямых доказательств у нас нет. Просто знаем как данность, — проворчал Фрэнк Долгопупс.
Именно этим и отличались древние фамилии — их никогда нельзя было уличить напрямую, даже точно зная об их причастности. Благодаря этому большая часть Пожирателей смерти до сих пор остаются безнаказанными. За их прошлые деяния каждому должно светить по несколько лет в Азкабане. Если не пожизненно.
— А что есть у нас конкретного на Пия? — поинтересовался Дамблдор, уже прикинув свой план.
— Мы пробовали установить за ним слежку, — решил признаться в не совсем честных целях Кингсли. — Но сукин сын чист. В подозрительных местах замечен не был, работает усердно, на благо страны, даже по личной жизни не найти грязных секретов.
— Сложно что-то найти, когда он едва ли не живёт в своём кабинете, — фыркнул Фрэнк. — Что не неделя, то новый свод. Хренов трудоголик.
Собравшиеся в холле волшебники ещё долго могли перемывать косточки новому министру, но нужно было действовать. И действовать как можно скорее, пока новые законы не поставили чистокровных на пьедестал.
— Есть неплохая мысль. Власть министра держится на народном уважении. И нам придётся сыграть грязно — уничтожить репутацию Толстоватого так же, как Фаджа. Репортёры сделают своё дело по нашей наводке. Многого не нужно. Хватит доли сомнения. Людская молва всё сделает сама со временем, — поделился Дамблдор. — Если у вас есть планы, как сделать ещё лучше, прошу, излагайте. Я буду только рад продумать все варианты, чтобы наконец получить успех.
— Есть более радикальные меры, — после недолгой тишины, в которой каждый размышлял о плане бывшего директора Хогвартса, Кингсли решил поделиться своими мыслями. — Прижать Толстоватого. Застать врасплох, напоить сывороткой правды и выведать у него все планы.
— Эта идея мне не нравится своей слишком сильной грубостью. Но это не означает, что я против, — неожиданно для всех согласился Дамблдор. Идея была откровенно грязной, но он понимал, что в такой ситуации придётся запачкать руки. — Можно так сделать, но сперва всё же заставим его понервничать за свою репутацию. И когда мы этим выбьем его из колеи — пойдём в лобовую.
— Остальные молчат, — вновь заговорила Нимфадора, когда оглянулась и не увидела больше никого, кто мог бы ещё что-то предложить.