— Милая?
— Рабастан? Клянусь, если ты так шутишь…
— Ты меня выпорешь, знаю. И я согласен, — с хитрой усмешкой заявил голос тем самым тоном, который она так хорошо знала и любила.
Идя на него, почти не дыша, Беллатрикс добралась до… портрета. Ранее он был пуст. То, что когда-то было портретом отца Рудольфуса, тот уничтожил. Он пустовал многие годы. А сейчас Рудольфус смотрел на неё, с той самой улыбкой, и разрывал сердце ведьмы, которое только-только перестало кровоточить после ужасной потери. Она закрыла себе рот руками и громко всхлипнула. Из глаз потекли слезы, что она не могла контролировать.
— Не плачь, моя валькирия. Я всё равно остался с тобой. Может, не в той ипостаси, как был, но хоть так, — улыбался ей Рудольфус в меховой одежде, с мечом в руках и в толстых перчатках. Именно в таком образе он хотел быть запечатлён всегда.
Сквозь всхлипы и еле сдерживаемые стоны, что рвались из груди в преддверии настоящего рыдания, Белла издала истеричный смешок, растягивая губы в улыбке, и закивала головой. Сложно перестать лить слезы и найти успокоение, видя любимого человека после всего… в виде портрета. Именно поэтому он просил вернуть тело домой. Чтобы часть его магии, что не ушла за грань вместе с душой, впиталась в дом и он смог вернуться. Ведьма подошла ближе и дрожащей рукой коснулась рамы.
— Я самый счастливый человек на свете. Потому что моя жена оплакивает мой уход, — сказал Рудольфус, сам едва сдерживая слёзы в голосе. И как жаль, что он не мог её обнять…
— А ну заткнись, ублюдок! — совсем неожиданно взъярилась Белла. Слова покойного супруга подействовали на неё разрушительно, как огонь для пороховой бочки. — Ты не имел права оставлять меня одну! Слышишь, Лестрейндж?! Не имел! Я полгода восстанавливалась после твоей смерти! Я не спала ночами и не могла нормально есть! Я почти утонула в безумии! А теперь ты появляешься здесь! Я тебя сожгу, Рудольфус!
Мужчина на портрете встал на колени, словно сдаваясь ей. Как оно часто бывало.
— Мне жаль, что я сделал тебе больно. Но я там, где должен быть. Дома. Как любой уважающий себя маг. И теперь мне придётся ждать. Прости, милая, но ты тоже не бессмертна. А значит, спустя много-много лет, окажешься на портрете хозяев этого дома. И я буду ждать, когда этот день настанет.
Ярость и боль, что так ярко вспыхнули в душе, лишь усилились. Белла закусила дрожащую нижнюю губу до крови, ощутив вспышку боли, и сжала руки в кулаки от бессилия. А ноги… они перестали держать. Она упала на колени перед портретом супруга и сгорбилась, словно на неё свалили огромный валун. Ждать. Только это им и остается. Ждать, чтобы воссоединиться вновь. Любовь безумной ведьмы… тоже безумна. Полгода она проклинала день, когда равнодушие к супругу сменилась на вспыхнувшую страсть и сильную любовь. Самое сильное чувство на свете стало её камнем, тянущем ко дну. Петлей на шее, что затягивалась сильнее с осознанием утраты.
— Белла, как там наш Гарри? — попробовал отвлечь её портрет мужа, не лишённый чувств и понимающий эмоции своей жены. Он бы не выдержал на её месте.
«Наш». Словно они вместе являлись родителями. Белла позволила себе слабую, измученную улыбку, выпрямляясь, но не поднимаясь с колен. Она не думала, что хватит сейчас сил. Голову и ту подняла с трудом, чтобы посмотреть на портрет.
— Нашёл себе любимого человека, но упорно его скрывает от нас, — поделилась тем, что давно начала замечать в сыне. — С каждым годом становится все взрослее. Набирается сил. Его ждёт великое будущее.
— ЛюбимОГО? — переспросил Рудольфус. — Мужского пола или я ошибся?
— Гарри предпочитает парней. Он об этом не говорил. Я узнала от Цисси, которой проболтался Драко.
— Ну, я это подозревал, когда ему ещё пятнадцать было, — усмехнулся Рудольфус. — Значит, молодой человек. Ничего против не имею. Рабастан тоже мужчин предпочитает.
— Одного вредного зельевара он предпочитает, — тихо фыркнула Белла. С такими разговорами боль в её сердце почти утихала. Она отвлекалась и к ней приходило смирение. Прошлого не вернуть. Мужа, из плоти и крови, не вернуть. Но своё одиночество она могла разбавить разговорами с ним. А если портрет перенесут в гостиную — они воссоздадут подобие приятных посиделок в прошлом. А когда придёт время — их любовь воссоединится.
— Северуса?! — обалдевши воскликнул Рудольфус, натурально разинув рот от удивления. — Серьёзно? Ох, Мордред и Моргана, вот это поворот! Нет, в школе Рабсти носился за Северусом, как гиперактивный щенок с хозяином, но чтобы так…
— … нет, пусти! Я хочу его увидеть!
Голос Рабастана долетел до их слуха. Северус, видимо, не удержал своего мужчину, когда они оба поняли, что Белла наткнулась на портрет почившего супруга. Вскоре Рабастан появился в поле зрения, в шоке смотря на портрет. Он тоже помнил о том, что на месте Рудольфуса когда-то был их отец…
— Невероятно… Рудольфус! Это ты!
— Ну привет, предпочитающий вредных зельеваров, — ехидно засмеялся, смотря на брата знакомыми хитрыми глазами. — О, а вот и сам зельевар, совративший моего брата. Доволен?
— Чтоб мне провалиться… — не сдержал эмоций Северус и едва не присел от удивления.
— Да иди ты, пёс старый! — выругался Рабастан, подойдя ближе, и на автомате помог встать Белле, что так и продолжала сидеть на коленях. Его переполняли эмоции. Это и бесконечная радость от встречи, и невыносимая грусть от осознания, что брат теперь не более, чем воспоминание на портрете. — Мы скучали по тебе.
— Я тоже по вам скучал. Пробуждение здесь — не самый приятный момент, — поморщился Рудольфус и попросил. — Не могли бы вы перенести меня отсюда? Никогда не любил библиотеку.
— Я перенесу тебя в гостиную, — вновь заговорила Беллатрикс и, поймав взгляд мужа, послала ему нежную улыбку. Первую в этой новой «жизни» Рудольфуса.
— О, чудно! Люблю нашу гостиную! — кивнул Рудольфус, ощущая облегчение. Гнев супруги наконец испарился и теперь они снова будут вместе.
Вручную, Белла и Рабастан перенесли портрет в гостиную под шуточное ворчание, что его тошнит от тряски, и именно в тот момент, когда они вдвоем поправляли портрет на стене, через камин вышли двое — Марволо, а следом за ним Гарри.
Увидев портрет Рудольфуса на стене, Гарри едва не упал, не удержавшись на подкосившихся ногах. Спас его Марволо. В противном случае, коленям бы досталось от встречи с твердым полом. Шок Гарри и внезапная слабость были ясны, как день. Бывший Тёмный лорд и сам не сдержал эмоций, с удивлением глядя на пробужденного Рудольфуса.
— Рад вас видеть, милорд, — улыбнулся мужчина с портрета, чуть подобравшись. — Мою Беллу не обижаете?
— Марволо, — поправил его Мракс, приобняв Гарри, чьи эмоции стали немного выходить из-под контроля, вместе с магией. Он не видел, но чувствовал, что тот начинает плакать. — Лорд Волан-де-Морт теперь в прошлом. И за кого ты меня принимаешь, думая, что я обижу дорогую тебе женщину, мать того, кем я дорожу?
— Рад это услышать. Мерлин, Гарри, ты без очков! — поражённо уставился Рудольфус на племянника, чью верхнюю половину лица он никогда не видел… до этого момента. Он наконец понял, что его смущало в виде повзрослевшего, похорошевшего и искренне плачущего племянника. Будь на нём как прежде очки, он бы не смог этого увидеть.
— Решили зайти в гости? — поинтересовался Северус после тихого приветствия и легкого кивка.
Марволо разрешил им называть себя по имени и не обращаться так официально, как в прошлом, но многолетнюю привычку побороть… непросто. Только Белла справлялась, — не считая Гарри, тот всегда был исключением, который вырвался из своего ступора-слабости и пошагал к портрету, жаждя прикоснуться к дяде хотя бы так, — и могла называть их бывшего Повелителя по имени с уверенностью и без запинаний.
— Зайти в гости. И вместе с Гарри удивить вас потрясающей новостью. Потрясающей — во всех смыслах. Но сначала дадим ему время прийти в себя.
— Привет, боец, — Рудольфус тепло улыбнулся, когда Гарри подошёл совсем близко. Он обратился знакомым прозвищем, от чего слёзы лишь усилились. — Ну не плачь, малыш. Слишком много слёз сегодня я увидел.