- Кинулся я от него, не помня себя… Как домой добежал – не заметил, а на утро решил, что всё мне тогда померещилось. Вскорости и ты приехала. Тревожно мне стало, когда с тобой это случилось. Вот гнал мысли от себя, а они покоя не давали… Всё думал, а вдруг напал на тебя собственный отец…
- И про волчицу знали? – Сивко решился перебить старика.
- Да, - кивнул Трофимыч, - незадолго до того, как он показал мне своё обращение, заметил я, что ходит к нему волчица. Вроде собаки, ручная, но меня не любила, и я старался держаться от неё подальше. Вот когда начались убийства, я на неё подумал. Не верилось, мне, что он оборотень… Я объяснял всё проще – приручил Сашка волчицу, а она всё одно, как в той поговорке, в лес смотрит. Позарилась на лёгкую добычу. Короче, не верил я, что Сашка убийцей мог стать …
- Иван Трофимыч, - поглаживая руку Маши, спросил Георгий, - почему ты мне сразу о волчице не сказал?
- Боялся… - старик опустил голову и тут же горячо возразил: - Ну да, положим, убил бы ты её, а дальше? Она же могла тебя на Сашку вывести! И что тогда?! Я и так, и эдак думал, а решения не нашёл! Понимаете, сыном я его считал! Сыном!
- Честно говоря, - усмехнулся Георгий, - я не мог понять твоей неприязни ко мне. А теперь понимаю: боялся, что я выйду на твоего тайного подопечного…
- Да, - Трофимыч выдержал внимательный взгляд Георгия и признался: - а потом я услышал ваш с Маруськой разговор… Ну, когда ты признался ей, что можешь обращаться в волка … Тут всё и сошлось. Стал я думать, что, скорее всего, тогда Сашка – ну так мне проще его называть – мне сказал правду. И хоть не могло это всё уложиться в моей голое, но и не верить своим глазам я тоже не мог. Не прощу себе одного, что не понимал, как он опасен! Я ведь рассуждал как? Если вселился в тело Александра, то не может напасть на дочку…
Трофимыч махнул рукой и на мгновение замолчал, точно мысленно выносил себе приговор. Потом признался, глядя Маше в лицо:
- Не верил до последнего... пока Георгий не принёс тебя, лишившуюся сил в лесу…
- А волчица – это… мама? – прошептала Маша, подняв глаза на Георгия.
- Да… - кивнул он. – Но от твоей мамы в теле волчицы не осталось ничего. Она обращённая.
- Что это значит?
- Это значит, что Упырь не дал умереть женщине, он вдохнул неё жизнь, но жизнь не человека, а волка. Так устроено…
- Но разве она не могла время от времени принимать человеческий облик?
- Нет, не могла. Обращённый – это не оборотень, он полностью теряет связь с человеческим Я и утрачивает черты человека. Превращается в жестокого и очень злого зверя… Те нападения, которые случались в последнее время…
- Не надо! – Пожалуйста! Я не хочу это знать…
Уткнувшись в грудь Георгия она разрыдалась. Подхватив Машу на руки, он отнёс её в комнату, уложил на кровать, сам присел рядом, держа её за руку.
- Скажи… она не знала, что я её дочь? – спросила Маша, немного справившись со слезами.
- Мне очень жаль, но нет, не знала. Ладушка, ты сильная девочка! И сейчас постарайся не думать об этом… Нельзя винить себя за то, в чём нет твоей вины и что ты не можешь изменить. Я знаю, о чём говорю! Несколько лет назад мне казалось, что я виноват в смерти Натальи и сына… Понимаешь, не во власти человека менять то, что изменить нельзя. У каждого из нас своя судьба. И может, там, в Прави, как считали наши далёкие предки, виднее, как именно должно быть. Ведь если бы Упырь не вселился в тело твоего отца, мы с тобой могли бы и не встретиться, и тогда не появился бы наш малыш.
- Но ведь он пока ещё и не появился, - возразила Маша слабым голосом.
Ей смертельно хотелось спать. Голос Георгия звучал всё тише и глуше, словно отдалялся от неё.
- Ошибаешься! – он широко улыбнулся разливая зелёный свет из глаз. – Он живёт в тебе, уже бьётся его крохотное сердечко! Он уже есть – моя и твоя частичка! И придёт срок, он войдёт в мир.
Когда он сказал это, Маша спала. Едва касаясь, он поцеловал её губы, чуть приоткрытые во сне, и бесшумно вышел из комнаты.
Эпилог
Прошёл год.
В печи уютно потрескивали берёзовые поленья, пахло ёлкой и мандаринами. Маша водрузила на стол блюдо с яблочным пирогом и поправила приборы. Их первый Новый год вместе. Ей не хотелось ударить лицом в грязь, всё должно быть идеально! Щёлкнув зажигалкой, полюбовалась на ожившее пламя свечей. Откинув лёгкую занавеску, задумчиво остановилась у подёрнутого морозом окна. Она вспоминала всё, случившееся за этот год.
Когда все тайны были раскрыты, они поженились. В день венчания, Георгий признался, что они женаты давно.
- Помнишь медовую баню? – с улыбкой спросил он, заставляя Машу вспыхнуть румянцем, словно она опять оказалась в банном пару. – Это был древний обряд волкодлаков, - скользнул пальцем по горячей щеке невесты. – Так мои предки делали женщину своей навеки.
- Почему ты мне сразу не сказал? – спросила она. – Получается, я была на собственной свадьбе, и даже не подозревала об этом!
Он отвёл взгляд и неожиданное признание слетело с его губ:
- Я испугался…
Она впервые увидела его смущение. Оказывается, этот большой и сильный человек мог смущаться!
- Ты? – Маша не скрыла своё удивление.
- Да… - он сжал её плечи, словно боялся, что она убежит. – Тогда ты ещё не знала ничего обо мне, но сделав тебя своей, любя тебя всем сердцем и зная, что мои чувства взаимны, я не мог иначе. А сказать тебе всё в тот момент побоялся…
Воспоминания Маши были прерваны: вдруг большие ладони опустились ей на талию, охватили мягко, но требовательно. А потом резко развернули спиной к окну, и она утонула в страстном и всепоглощающем поцелуе. Властность и ненасытное желание в сочетании с невероятной нежностью, так мог целовать её единственный мужчина на свете – ласковый волкодлак, её муж. Длинные сильные пальцы скользнули по точёному подбородку, прошлись по распущенным волосам и замерли на затылке. Зелёные и карие глаза встретились, точно слились ласкающими друг друга взглядами.
- Не ждала? – хрипло выдохнул он, кривя губы в призывной усмешке.
- Не-а, - Маша тоже лукаво улыбнулась, нарочно поддразнивая, заставляя его глаза восторженно сиять в лучиках тонких морщинок.
Конечно, она ждала! Каждый вечер, ожидая мужа к ужину, она мечтала о тех минутах, когда они будут наслаждаться друг другом, оставив позади заботы и хлопоты дня.
Крепко прижимая к себе, Георгий покрыл её лицо нетерпеливыми поцелуями, подчиняя своей сладкой силе. В самом кончике его языка сосредоточилось особенное тепло, которое сейчас плавно устремилось в неё, растворяя, заставляя позабыть обо всём на свете. Она чувствовала, как его тело напряглось. Почти мгновенно окаменевшие соски её грудей болезненно заныли, едва она осознала, как нетерпеливо рвётся к ней его восстающее естество, это растущее желание она ощущала каждой клеточкой своего тела. Кусая губы, стараясь сдержать рвущийся стон, выгнулась в его объятьях.
- Скоро куранты, - заметила, приглушённо смеясь.
- Успеем, - прорычал он, подхватывая её на руки. - Я целый день представлял, как сделаю это, - успел проговорить перед тем, как, опустив жену на диван, накрыл губами вершинку её груди и сам застонал, опьянённый блаженством.
- С Новым годом, Ладушка, - тихий шёпот Георгия вернул Машу из сладостного небытия.
- Уже? – она с улыбкой посмотрела мужу в лицо и чмокнула кончик его крупного носа.
- Да, - кивнул он. – И кажется, наше сокровище проснулось.
Они вместе зашли за плотную ширму, которая перегораживала комнату на две части.
Там в резной колыбели лежал малыш нескольких месяцев от роду и смотрел на них сияющими голубыми глазами. Взяв сына на руки, Георгий поднёс его к материнской груди. И вскоре младенец с аппетитом вкусил свой собственный новогодний ужин.
КОНЕЦ