Мирко слышал уже нечто подобное от Садора, но сейчас, видимо, Йонард затеял этот разговор совсем с другой целью.
- Все верно, Хлуд, - кивнул Йонард. - И наша задача, если мы видим, как что-либо выходит из своих границ, создать что-то, ей противодействующее.
- Но для чего Творцы создали такое... - с непониманием произнес Мирко. - Такое, что не может остановиться?
- Ты хочешь, чтобы я ответил тебе за Творцов? - спросил дан Йонард. - Что ж, скажу, как я думаю. Иногда человек сам слишком слаб, или глуп, и не видит, что, если ничего не делать, он медленно скатится в пропасть. И чтобы его вытянуть из его дыры, Творцы посылают ему страсть. Не думая, откуда она взялась и зачем она нужна, человек начинает выбираться, следуя ее велениям - но тут главное вовремя остановиться, а этого почти никто не умеет делать.
За столом воцарилось молчание. Все старательно жевали, обдумывая услышанное; но продолжать разговор Йонард не собирался.
Только когда слуги Хлуда убрали со стола, и сам Хлуд с Борко вышли в другую комнату, Мирко осмелился спросить, к чему дан Йонард заговорил об этом.
- Ты считаешь мое желание помочь Лие такой же бессмысленной страстью?
- Тебе виднее, - отвечал маг. - Но то, как ты себя ведешь, убеждает меня в этом.
- То есть, ты не хочешь мне помогать?
- Отчего же? Я от этого получу больше, чем ты - если, конечно, все пройдет успешно. Но лично для тебя я бы не советовал этого делать. Прошло пять лет... Все могло перемениться. Откуда ты знаешь, какой она очнется? Откуда ты знаешь, что будешь испытывать к ней ты?
- Какая разница! - горячо вскричал Мирко. - Ведь не ради себя я это делаю. Я только хочу, чтобы она поправилась, а какая она будет, как я на нее посмотрю - разве это имеет значение?
- Все имеет значение. Никто не знает, каким станешь ты после этого. Это может потребовать слишком больших усилий, ты надорвешься, и будет два больных вместо одного. А может... Впрочем, даже я не знаю, что может быть.
- Это не важно, - убежденно произнес Мирко.
- Что же, дело твое . Я вижу, тебе в доме Хлуда несколько не по себе, дождись возвращения его посланника и отправляйся к себе. Отоспись, а в полночь можешь начинать.
- Разве ты не должен быть рядом? - удивился Мирко.
Дан Йонард покачал головой.
- Никто не должен быть рядом с тобой. Любой отвлекающий звук, запах, свет может сбить твой настрой, тебя должна окружать только спокойная, привычная обстановка. Лучше лежать на кровати с закрытыми глазами.
- Хорошо, - согласился Мирко. - Но ты не договорил, что же получишь ты от того, что поможешь мне?
- Позволь, я скажу это тебе потом, после удачного окончания, - ответил дан Йонард спокойно, но очень твердо, так что Мирко больше не расспрашивал.
Вскоре слуга Хлуда вернулся от Мирко и сообщил, что его дом пуст. Видимо, Кремор собрал в замок всех верных себе людей, а держать засаду против бесполезного теперь врага было напрасной роскошью.
Выйдя на улицу, Мирко вдруг обнаружил, как яростно стучит у него сердце. Чем ближе был миг, которого он ждал пять лет, тем сильнее было волнение. И он еще надеялся, что это сделает кто-то другой, искусный врач, знахарь, колдун - а оказалось, все зависело только от него. Уползшая было в замке Коворна жажда жизни с яростной силой возвращалась вновь, бешеным током крови растекаясь по телу.
В некотором забытии он добрался до своего дома. Тут все было по-старому, даже пыль не успела осесть на полках и скамьях: всего три дня назад он ушел отсюда, а казалось, будто давным-давно.
Он присел на краешек лавки. И почти тут же его мысли понесло, повлекло туда, куда манило его самого уже много дней. В голове начали складываться картины дома Велимира; он видел, как лежит на своей кровати Лия, как мать ее хлопочет на кухне, самого Велимира пока нет, но его ждут... Мирко всматривался в бледное, исхудавшее лицо Лии, и видел, как она страдала все эти годы. Где-то далеко возникла мысль, что надо, по совету Йонарда, добраться до кровати, но сил уже не было - вернее, казалось, что он более не тут, в своем доме, а там, возле кровати Лии. Он присел на край ее кровати и взял ее руку, как делал всегда, заходя к ней. Рука была холодной. "Очнись!" - слабо позвал Мирко. Лия не шелохнулась. Он осторожно погладил ее руку, потом сжал, зажмурив глаза, пытаясь проникнуть в ее мысли, позвать ее душу, измучившуюся в одиночестве. "Вернись!" - произнес он громче.
Он ощутил, словно от него исходит сияние, и каким-то иным знанием понял, что становится лучезарной звездой, и через него в этот мир входит любовь, свет и жизнь. А потом на языке стали вертеться слова, ища выхода, и он сказал, повторяя каждый раз все сильнее и сильнее, древнее заклинание, всплывшее в его голове. Он не знал, откуда взялись эти слова, но ухватился за них, как за последнюю надежду, и почти прокричал их, не слыша себя, но ощутив, что в словах этих таится огромная сила.
"Всю мою любовь
Возьми себе,
Всю свою боль
Отдай мне."
Он твердил это снова и снова, и вдруг страшная боль скрутила его, и, уже теряя сознание, он успел заметить в окне розовый отблеск на самой высокой замковой башне.
И перед глазами Лии тоже была розовая башня, возвышающаяся над городом. Она лежала, глядя в окно, и мерно дышала, пытаясь осознать, что же произошло.
- Мама! - позвала она.
- Бегу, дочка! - отозвалась Прия привычно - и лишь войдя в комнату дочери, поняла, в чем дело.