— Что это? Жареный хлеб? — спросила она, указывая на вывеску неподалеку.
— Именно то, что написано. Хлеб, который хорошо зажарен.
Зейн подвел ее к прилавку, над которым висела вывеска: «Индейские такое», и заказал два такое и две кока-колы.
Индейские такое оказались жареным хлебом с начинкой из говядины, бобов, салата, измельченного сыра, кусочков помидоров и лука.
— Итак, — сказал он, кивнув на поле, — что ты об этом думаешь?
— Мне очень понравилось. Если ты не возражаешь, я бы с удовольствием посмотрела еще.
— Конечно! Пойдем.
Они нашли себе место на трибуне. Карли была в восторге. Она посмотрела танец с обручем, танец влюбленного мужчины, танец одеяния, танец оленьей кожи, танец колокольчиков. Исполнялся даже танец тыквы. Все они были очень выразительны.
И, как всегда, Карли остро чувствовала присутствие Зейна. Когда она встречалась с ним взглядом или касалась его руки, ей казалось, что ее сердце бьется в унисон с барабаном.
Потом они бродили по киоскам, и Зейн купил ей ожерелье с маленьким бирюзовым орлом.
День клонился к вечеру, когда они попрощались с его матерью и покинули поле.
— Мне жаль, что я ей не нравлюсь, — призналась Карли, когда они шли стоянке. — У меня такое чувство, что твоя мать была бы более довольна, если бы встречался с Линдой… как ее там зовут…
— Но мне не нравится Линда, как ее там зовут, — возразил он, сухо усмехнувшись. — Мне нравишься ты.
Карли улыбнулась ему.
— Ты мне тоже нравишься.
Они обменялись взглядом, от которого Карли бросило в жар.
Когда они подошли к грузовику Зейна, он сорвал с лобового стекла рекламный листок, быстро прочитал его и посмотрел на Карли.
— Ты спешишь домой?
— Нет. А что?
Он взмахнул листком.
— Здесь неподалеку проводится аукцион. Боб Мерфи выставил несколько своих лошадей. Хочешь посмотреть?
— Конечно!
Через сорок минут они добрались до скотопригонного двора. Карли с любопытством оглядывалась, когда они проходили мимо загонов, заполненных лошадьми и ослами.
— Кажется, мы не опоздали, — заметил Зейн. — Загоны еще полны.
Войдя в старое деревянное строение, они нашли свободное место на трибуне. В центре находилась арена. Аукционист стоял в конце платформы.
— Итак, дамы и господа, — объявил он, — следующие лошади принадлежат владельцу ранчо Хэмптон, что неподалеку от Амарильо.
Карли подалась вперед, когда ковбой ввел гнедую кобылу, которая высоко поднимала ноги. Он обвел ее вокруг загона так, чтобы все могли хорошенько присмотреться к ней.
— Этой кобыле шесть лет, и она смирная, как ягненок.
— Хорошенькая! — восхитилась Карли.
— Искривленные сухожилия, — возразил Зейн. — Плохое приобретение.
— Предлагаемая цена — сто долларов, — объявил аукционист. — Сто долларов! Кто даст сто долларов? Есть сто долларов! Кто даст еще два? Есть еще два! Три? Кто сказал «три»? Есть три! Кто даст четыре?
Кобыла ушла за сто пятьдесят долларов.
В тот вечер Карли значительно пополнила свои знания о лошадях. У одной были выпирающие колени, другая — слишком высока в холке, третья имела серповидные под коленки, четвертая — глубокую седловину.
— Следующие лошади — из конюшни Боба Мерфи, — объявил аукционист. — Если вы что-нибудь понимаете в лошадях, то знаете, что породы, принадлежащие старому Мерфи, — одни из самых лучших.
— Посмотри-ка на эту, — сказал Зейн, когда в загоне появилась красивая гнедая лошадь. — У нее почти идеальный экстерьер. Видишь? Посадка головы правильная, уши настороженны, грудь широкая, покатость плеч хорошая. Отличный круп, мускулистая задняя четвертина, хорошая спина…
Он умолк, когда снова раздался голос аукциониста.
— Первой выставляется молодая двухгодовалая кобыла. Джентльмены, она превосходна! Посмотрите на ее внешние стати. Это лучшее, что вы видели сегодня. Мы начинаем торги с пятисот долларов. Пятьсот… Кто даст пятьсот? Пятьсот, пятьсот… Есть пятьсот! Кто даст шестьсот? Шестьсот… шестьсот… Есть шестьсот! Кто даст семьсот?
Зейн поднял руку.
— Семьсот… есть семьсот! Кто даст восемьсот? Восемьсот… восемьсот… есть восемьсот! Кто даст девятьсот? Девятьсот…
Зейн снова поднял руку.
— Есть девятьсот! Кто даст тысячу? Одну тысячу? Кто сказал «тысяча»? Да, сэр, тысяча! Кто даст тысячу сто? Тысяча сто… тысяча сто…
Зейн снова поднял руку.
— Есть тысяча сто! Тысяча двести… дамы и господа, эта кобыла — выгодная сделка за тысячу сто долларов. Тысяча двести, благодарю вас, сэр! Я слышу «тысяча триста»? Тысяча триста… тысяча триста…