Вернись к себе самому, – говорит блажен-«ный Августин, – ибо, заблудившись, ты стал себе чужд. Вернись в свое сердце». «Внемли себе», – призывает святой Василий Великий. «Стань тем, кто ты есть», – вторит Отцам митрополит Каллист (Уэр).
«Стать тем, кто ты есть» значит стать тем, кем мы некогда были и до сих пор в каком-то доразумном, дословесном бытии, начале, корне, плане, проекте, зерне – остаемся. Это зерно, из которого мы выросли. Будь тем, кто ты есть (и это «есть» относится не столько к настоящему, сколько к непреходящему времени), каким был до того, как грех с его законом противостояния и мир с его обособленностью затянули тебя в сети, вторглись в твое «я», овладели им полностью, до того, как существо, созданное для Царства, отдалось здешнему смертному времени.
Жизнь во Христе есть и вечное возвращение к тому истоку, откуда все на́чало быть. Оно есть воплощение замысла Божия о всякой человеческой жизни.
Все дети задают однажды один и тот же вопрос – сначала как бы по секрету себе, а затем родителям, словно цепляясь за последнюю соломинку какой-то догадки: «А что было до меня?» Или так: «а где же был я, когда меня еще не было – здесь, с вами?» Старшим не всегда просто бывает справиться с этой проблемой. За этим вопросом стоит опыт недоумения, который ускользает от рациональной мысли. Ведь родители знают, что однажды зачали свое дитя, и сами явились на свет от случайного соединения двух биологических программ и желания, повелевшего их носителям соединиться. Однако что-то стоящее за порогом разумения подсказывает нам, что это, конечно, так, но и не совсем так, хотя мы не даем этой интуиции родиться. Только ребенок, не окрепнув умом, тянется к этому нечто, инстинктивно отталкивая от себя ту ничейную, недобрую пустоту, которая хочет быть его родиной. Он наделен смутной достоверностью, что за сегодняшним его существованием прячется что-то живое и личное, вмещавшее «меня до меня», откуда сегодняшнее его «я» вырастает, как из чудотворного корня.
Стоит ли повторять старую, истершуюся максиму, что ребенок, не зная того, носит в себе, а затем теряет заронившееся в него воспоминание о рае как со-бытии с Богом? Нет, не в этом дело. У ребенка еще нет воспоминаний в том смысле, в каком они есть у нас. Но Логос, сотворивший время и вещи в нем, одевающийся светом, яко ризою, и, как подризником, всякой жизнью жительствующей, впервые и настойчивее всего подает голос при сотворении человека. Зародыш мой видели очи Твои… когда я созидаем был втайне (Пс. 138). Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс. 8:5). Это вид́ ение, посещение Божие, пребывание в Его взгляде, благодатно и естественно дано нам в начале жизни. Его не удержать в памяти. Однако чем ближе мы к собственному началу, тем яснее и чище воспринимаются и следы близости Творца, некогда благословившего чрево Марии, но также и утробы наших матерей. Слово Божие говорит с нами и в нас при нашем возникновении, но не умолкает и потом, оно просвечивает сквозь тусклость и тяжесть, входящие в нас вместе со взрослой самостью, которая разрастается начиная уже с раннего отрочества. Но в событии творения, как и в самые ранние годы жизни, оно «посещает» нас свободно, проходит близко, не боясь, что мы вспугнем его взгляд, остановившийся на нас в материнской утробе. Тщетно потом наш разум будет шарить впотьмах в поисках чего-то давно ушедшего. Соприкосновение со взглядом Божиим в утробе, в горниле «работы Господней», с жаром рук Его было – и не вернется.
В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф. 18:1–5).
Не боясь впасть в гностицизм или иную ересь, доверяя лишь словам Спасителя, решусь утверждать, что во всем Евангелии среди плотных его смысловых слоев и неоткрытых списков, среди множества посланий, обращенных к разным ушам, есть еще и Евангелие от малых сих, органично сплетающееся с другими и вместе с тем потаенно отличное, особое, свое. Оно отлично тем, что главное, помимо Христа, действующее лицо в нем – совсем иной Божий Народ, Народ-ребенок, то благословенное, избранное племя, в которое нас зовут обратиться. Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное… (1 Кор. 1:27). Избрание продолжается, Бог тверд в Слове Своем, верен в нем Себе.