Вдруг по слуху ударил детский плач. Зависнув, я прислушался, решив, что мне могло показаться. Я слышал, как копошатся белки на деревьях, слышал, как сырую землю топтали копыта, и как тихо крадутся за хозяевами копыт хищники. Всё звучало гармонично, один звук смешивался с другим, становясь голосом природы. В этот раз всхлип был более громким, высоким, и точно не вписывался в картину, которую по музыке леса нарисовало воображение.
Я двинулся дальше, и стал лететь так низко, как только смог. Летя по направлению, в котором усиливался плач, я вскоре приземлился. Солнце почти село, и сквозь помрачневшие кроны деревьев было видно кусочки тёмного неба. Вдали видлелся холм.
– «Кто здесь?», – неуверенно подумал я, и напряг слух, что бы определить, откуда придет ответ.
Ответ я не получил. Плач резко прервался, эхом помчался между деревьев, и следом будто стих сам лес. После короткой паузы пространство заполнилось шуршание листвы, и за холмом кто-то зашевелился. Я отправился туда.
– Ай! – Крикнул кто-то писклявым, детским голоском. – Помогите!
– «Я иду, не бойся! Будь на месте!» – Думал я, с шага переходя на бег.
Высунув голову из-за холма, я увидел маленькую девочку, на лице которой застыла гримаса боли. Она держалась за кровоточащую коленку, пытаясь унять текущие по грязным щекам слезы. У неё были секущиеся черные волосы, и очень потрёпанный, усталый вид. Серое платьице тоже было в плачевном состоянии.
– Дядя! Помогите! – Всхлипывала девочка. – Мне больно!
Она подняла на меня глаза, и её будто ударила молния. От испуга она вскинула брови, и чуть не обронила челюсть, раскрыв рот.
– Помогите! – Взвизгнула она и, забыв о коленке, вскочила. – Тут чудище! Помогите!
Она помчалась в сгущающуюся темноту, которая обступила нас. Пробежав несколько метров, она вдруг остановилась и, упав на колени, стала протирать глаза кулаками.
– Не ешьте меня, пожалуйста! – Плакала она. – Меня мама с папой ждут!
Я был в оцепенении, наверное, большем, чем она. Я расправил крылья, и готовился взлететь, чтобы убраться отсюда, но совесть заставила прижать крылья к спине. Мне представились десятки сверкающих глаз, которые окружили девочку, наблюдая за ней из темноты и ожидая моего ухода.
Как я мог оставить её тут одну, в ночном лесу? Стыд продолжал попытки заставить меня убраться, и перестать пугать девочку, но совесть оказалась сильнее. Но чем я могу помочь ей? Она же боится меня!
– «Ты… Не бойся! Ты там!» – я коряво сформулировал мысль, тут же этого устыдившись. – «Я тебя не обижу, девочка!»
Её плач стал тише, и она обернулась, глядя на меня недоверчиво, заплаканными глазами. Мне захотелось исчезнуть, убежать в параллельную реальность, вернуться оттуда человеком, и вывести её из леса.
– «Успокойся! Я добрый!» – гордо подумал я, и попробовал сделать шаг вперед.
Снова вскочив, девочка запищала, и прыгнула за ближайший камень. Её крик сковал меня, и я снова почувствовал себя неловко. Что за напасть то такая? Хотел бы я её съесть, то уже и кусочка бы не оставил!
Из тьмы стало доноситься злобное рычание, и блестящие глаза, которые я представил несколько мгновений назад, теперь обратились реальностью. В ноздри врезался запах псины, и я понял, что за спиной девочки волки. Выходя из теней деревьев под сияние лунного света, они словно лезли из ничего. Как я мог не заметить их на подходе?
С оскаленных зубастых пастей стекала слюна. Они обступали девочку со всех сторон, проворачивая в воображении (если оно у них, конечно, было), предстоящую пирушку, как и я. «Если я не вмешаюсь сейчас, то девочку точно не спасти». Нужно было действовать. В два прыжка преодолев разделяющее нас расстояние, я прикрыл девочку телом, и показал свои клыки в ответ на волчьи рыки. Животные явно оказались в замешательстве, увидев меня, и замерли. Их глаза выражали голод, злобу, и недоумение, – они стали ходить взад-вперед, как помешавшиеся. Волк в середине боязливо поставил лапу на землю, и попытался сделать шаг вперед. Прижавшись к земле, и прикрывая девочку плотнее, я свирепо зарычал. Мой рев напугал стаю, и хищники дрогнули, а некоторые даже подпрыгнули. Услышав в ответ скуление, я зарычал снова, давая понять, что меня уговаривать не придется. Я ведь могу пойти дальше обмена воплями. Поджав хвосты и жалобно поскуливая, волчья свора скрылась во мраке леса. Вскоре я слышал лишь ветер, покачивающий деревья.