Можно ли освободиться от всего, что накопили в своём теле мои предки и передали мне со своей кровью? Это похоже на содержимое сарая, который достался тебе по наследству — старый, покосившийся сарай на окраине улицы, в котором твои родители хранили множество ненужных вещей среди малого количества нужных. Но эти вещи невозможно выбросить, они срослись со мной нитями воспоминаний, они стали частью меня. Вот я иду по каменистой дороге и несу на спине сарай. Иногда я представлял себя, как я выворачиваю этот сарай наизнанку, выставляя его содержимое на прилюдное обозрение. Стенки сарая смыкаются, внутри вывернутого сарая пусто и темно. Абсолютно темно и тихо.
Особенно становилось темно и тихо, когда приходила зима и начинал падать снег. Падал он, не переставая, днём и ночью, и уральцам приходилось строить высокие дома, перекрывать тёсом дворы, ладить широкие лопаты, чтобы прокладывать дорожки в глубоком и всеобъемлющем снегу.
Снег, иначе говоря — детство, иначе говоря — счастье. Снег сопровождал меня с самого рождения, это была самая дружелюбная материя, окружавшая меня. В наших местах снег лежал больше пяти месяцев, его присутствие ощущалось, даже когда он стаивал весь. Образ снега — самая сильная «вспышка» в памяти, когда я пытаюсь вспомнить свое детство. В моём городке зимы продолжительные и снежные. Огромный замёрзший пруд за огородом, сияющие от лунного света сугробы, невозможность выйти из дома, потому что двери завалил ночной снегопад, февральская пурга, отмороженные уши, заводской гудок ранним тёмным утром — дети могут не идти в школу, слишком холодно. Но уже днём, выходя на улицу, радуешься огромному количеству снега, всё вокруг словно приподнято снегом — дома, деревья, собаки, жители, — все люди вдруг получили ангелическую сущность, временное легковесие.
Под ногами поёт снег, восторженно и нежно, вознося прохожих на небольшую, но всё же высоту. Снег — это овеществлённая поэзия, он примиряет нас с тем, что мир — иллюзия, созданная нашим воображением. Вот сейчас все предметы белы, припорошённые лёгким, слегка влажным снегом, их как бы нет, они все исчезли, но мы узнаём их абрис, как поэтическую сущность. Так поэзия сама спускается к нам с неба, кружась снежинками, хлопьями, снежной крупой.
Снег — слово, содержащее сон, негу, ген. Уснуть в снегу, в сугробе, как в огромной снежной матке, и умереть, это очень русская смерть, испытать негу небытия, хотя бы на краткий миг. Снежный ген — один из редких северных генов, он останется в наших ледяных останках, когда их найдут по весне среди внезапно вспыхнувших подснежников. Но кроме мягкого тёплого снега, пушистых хлопьев, есть грозный острый ледяной ветер, метель, отчаянная сила, сбивающая прохожего с ног. Это открытое пространство, сметённое, покрытое снежными задулинами, голубыми пятнами льдинок, и на этом пространстве видна отчётливая чёрная чёрточка — человек, уходящий за горизонт. Явственность человеческого одиночества ясно проявлена в снежном пейзаже.
На заледеневшем пруду сидит рыбак, открытый ветру, от холода приподнял стойкой овчинный воротник, на ногах пимы с галошами, обшитые брезентом вязаные рукавицы. Удочку в руках не видно, саму лунку не видно тоже, кажется, и не рыбак это вовсе, а какой-то случайный прохожий, пересекавший пруд, присел передохнуть и задремал. А эта лунка, если присмотреться, — не круглая дырка во льду, а окошечко, из которого выглядывает любопытный пруд, разглядывает склонённого над ним человека. Два глаза сверкнули на жидком тёмном лице: это два ерша прошмыгнули вдоль лунки и пропали в чёрной глубине или на миг открыл глаза водолаз и снова уснул глубоководным сном? Может, это горный водолаз пристально смотрит на рыбака со дна пруда, любопытствуя, чей будет тот человек, склонившийся над лункой.
Мрак и холод — спутники водолазов. Ужасен климат тех мест, где обитают водолазы. Практически весь год длится зима, сырая и тяжёлая, с ветром и морозом за тридцать. Весна коротка, пронизана туманами и редкими солнечными днями — один или два дня. Снег лежит долго, слёживаясь в чёрный плотный покров, пропитанный сажей и землёй, случается, что не тает снег по весне, а превращается в твёрдые холодные глыбы — каменный снег, камнеснег. Добыча этого ископаемого — основное занятие горных водолазов.
После короткой весны наступает лето. Сухое и жаркое, оно длится несколько дней, а иногда полторы недели. Короткое лето — счастье для водолазов, длинное — несчастье и гибель. Все ожидают дождя, прячутся в тень, спасаются в ледяных домиках, сидят под лопухами. И вот первые капли ударяют в сухую пыль — начинается дождь. Это пришла осень, любимое время водолазов. Дождь идёт месяцами, земля превращается в жидкую грязь, воздух становится влажным и тёмным, температура падает. Долгая осень переходит в ещё более долгую зиму. Вот какой ужасный климат на земле водолазов. Но это на взгляд чужестранца, случайного путешественника, заезжего коммивояжёра, самим водолазам этот климат привычен, даже дорог. И не смогли бы они жить в других местах, где долгое лето, мягкая зима, много солнца и голубого неба. Они бы умерли от перегрева, от сухости, от тоски, наконец, по жидкой густой грязи, которая налипает на галоши, сочится в разные стороны, хлюпает на размокшей дороге, когда идёшь в свой снежнокаменный дом, еле видимый в тумане. Холод пробирает тебя до костей, руки дрожат, а по запотевшему стеклу наблюдательного окошка бегут и бегут капли дождя, превращая однообразный пейзаж в прекрасную и сказочную страну водолазов.