— Да… Да, все нормально. Просто ерунда какая-то снится. Наверное последние дни сказываются.
Из зеленых глаз понемногу стало исчезать беспокойство.
— Не молчи больше так. Хорошо?
— Хорошо, — послушно промямлила я. Теперь, когда сон-видение окончательно отступил я поняла, что сижу у Ильи на коленях. Переживания вечера вернулись и запустили сердце с бешеной скоростью. Я глубоко и часто задышала. От него не укрылась резкая смена моего настроения.
Он просунул одну руку под колени, вторую положил мне под спину и легко, словно я пушинка какая, пересадил на раскладушку. Все это время я не сводила с него глаз.
— Так будет лучше.
Кому будет лучше? В любом случае до того, как я успела спросить, дверь распахнулась.
— Маш, — Таня выглядела взъерошенной. — Уже не спишь? Идем скорее на кухню! Тебе надо это слышать! — не дожидаясь ответа, она убежала. Я поднялась и последовала за ней. Илья остался сидеть на месте.
— Ты не пойдешь?
Он отрицательно покачал головой. Я пожала плечами и помчалась следом за Таней.
За столом сидела бабушка и Алевтина Семеновна. Сестренка стояла, опираясь на кухонную дверь, и сосредоточенно кусала ноготь большого пальца. Я остановилась на пороге и нахмурилась. Что-то и впрямь из ряда вон. Танюха редко грызла ногти. Да чего уж там! Она вообще их не грызла.
— Тамар, Катюша говорит, он кричал на весь дом, выскочил из подъезда на улицу.
— А кто милицию вызвал, то?
— Не знаю. Да не мудрено. Я бы тоже на месте соседей позвонила. Он посреди ночи…
— Э-эх, — покачала головой бабушка и погладила Мурку, нагло расположившуюся на ее хрупких коленях. — Жалко Катеньку. Такой он у нее здоровый, а толку… Все давно к тому шло, — женщина махнула рукой.
Соседка печально взглянула на меня.
— Доброе утро, Машенька.
— Доброе утро!
Я склонилась к сестренке и прошипела ей на ухо:
— Что за мировая печаль? Какая Катенька?
— Макеева. У них сына ночью сначала в милицию забрали, а сегодня выяснилось в психушку. Ты видела, как они дрались, помнишь? — я кивнула. — Вот и после этого, говорят, у него крышу снесло. Кто его знает, может головой двинулся?
Я помнила Коня. И вряд ли забуду. Но в психушку? В душе змеей шевельнулось подозрение.
— Катя не говорит, с чего врач его определил то так?
— Она говорит, бросать его начало из стороны в сторону, будто толкает кто постоянно, наряд приехал, сразу скорую вызвали, а больше ничего не знаю.
Алевтина Семеновна говорила еще что-то. Мне было не до ее слов. Я сжала губы. В уме засела единственная фраза: "будто толкает кто". Как тогда сказал Илья, психом станешь? Или не так? Я тряхнула головой. Какая разница, суть от этого не изменится. Конь стал психом. Случайность?
Я знала ответ.
Нет.
Закусила нижнюю губу и задумалась. Мысли разбегались как напуганные светом тараканы. Усилием воли я заставила их работать. С каждым прожитым часом открывалась иная грань характера и мышления хранителя. Я вспомнила мальчика из недавнего сна, терпящего побои и голод за кусок недоеденного хлеба, вынужденного ночевать в корзине с грязными тряпками. Змея сомнений свернулась в клубок и с шипением растворилась, освободив место совершенно иным эмоциям, суть которых я пока не могла понять. Одно я знала точно: свое Конь заслужил намного раньше нашей с ним встречи, когда не единожды отправлял избитую мать на больничную койку. В то время я знала о Макеевых только из разговоров бабушкиных знакомых и подруг. Теперь я знала его лично, и мне было не жаль. Он сам избрал свой путь.
Осторожно, не привлекая к себе лишнего внимания, я миновала зал и вернулась на лоджию. Илья сидел в той же позе, в какой я его оставила, за тем исключением, что теперь в нем ощущалось напряжение. Губы сжаты в тонкую линию, глаза излучают холод. И в то же время при всей этой внешней суровости он казался намного ранимее, чем, когда был веселым. Еще вчера я не увидела бы в его позе и намека на слабость, теперь я знала о нем чуть больше. Я поняла. Он осведомлен о разговоре на кухне и ждет вердикта. Неужели мое мнение настолько важно? Мне вдруг отчаянно захотелось узнать, почему он отдал кольцо именно мне, почему меня охраняет, ведь не мог знать, что однажды я увижу и смогу поблагодарить. Так почему? Почему… Я не могла обличить эмоции в конкретные слова, но в одном я была уверена точно, отчего-то я важна ему.
Я легла на раскладушку животом, положила подбородок на подушку, оказавшись в непосредственной близости от его лица, и тепло улыбнулась.
— Ну? Чем займемся сегодня?
Он тихо выдохнул, на щеке появилась ямочка и тут же исчезла.