Кряжистая фигура Кубика выгодно отличалась от остальных густой загорелостью.
Он что-то высмотрел, подошел к своей молчаливой компании.
— Ты, — ткнул он пальцем в грудь Витальки, — и ты, — в грудь Валдаса, — пошли.
Валдас вскочил.
— Куда? — спросил Виталька.
— Пошли, — сказал Кубик, — поборетесь. Погляжу, кто кого. Матч века: Утопленник с Фитилем.
Он бесцеремонно схватил Витальку за руку, протащил вперед. Виталька ничего не понимал.
Валдас покорно плелся сзади, загребал косолапыми ногами песок. Кубик подтолкнул его к Витальке.
— Давай, — приказал он.
И неуклюжий Валдас неожиданно резко прыгнул на Витальку, сбил его на песок.
Виталька разозлился.
Валдас пыхтел, жарко дышал ему в лицо, и было ясно, что зубы он не чистил давно.
Виталька вывернулся из-под него, и тут навалился Кубик.
Клубком покатились по песку, поднимая чьи-то полотенца, подстилки.
Возмущенно кричала толстая белокурая женщина, кто-то стал разнимать их.
— Куликаны! Места фам малло! — кричала женщина-латышка. — Итите прочь! Фыпороть фас нато!
Виталька поднялся и обнаружил, что Кубик и Валдас куда-то исчезли. Он извинился. Женщина не ответила, она аккуратно раскладывала на песке широкое махровое полотенце.
— Ухоти, ухоти, малшик, — сказала она и легла на полотенце, прилепила на нос кусочек газеты. — Не заслоняй мне солнца.
— Извините, — пробормотал Виталька. Тетка ему не понравилась. Она была круглая, как любительская колбаса. Он подошел к своей одежде, сгреб ее, недоуменно оглянулся.
Из-за кустов на высокой предпляжной гряде выглядывал Кубик, рукой манил к себе. Рядом маячил Валдас. Виталька взобрался к ним.
— Быстро по домам, — скомандовал Кубик, — считай, что мы с тобой наполовину в расчете. — Он хлопнул Витальку по плечу.
— Не понимаю, — прошептал тот. Валдас хихикнул.
— Не понимает! — обрадовался Кубик. — Он дите! А это видел? — Он протянул ладонь. На ней лежали круглые блестящие часики с браслетом.
— Золотые. Везучий ты парень, — сказал Кубик. — На сегодня все. Дуй домой и на пляже два дня не появляйся.
Родька медленно поднялся. Неторопливо пошел вниз, к городу. Сколько раз потом он вспоминал эту сцену на пляже в Дзинтари! Бессонными ночами, после мучительного, стыдного разговора со следователем, после суда, встречи с заплаканной мамой, растерянным отцом, водворения в ВТК — воспитательно-трудовую колонию — он вспоминал первое свое участие в воровстве.
Нельзя сказать, что он не сопротивлялся. Он перестал встречаться с компанией Кубика, прятался от него. Но куда спрячешься в маленьком городишке? И он все еще находился в кабале. Он был должником.
А потом рано-рано утром, когда родители только ушли на работу, явился Кубик, притащил два лоснящихся тугих чемодана и попросил спрятать их в том самом сарае, где они с отцом с таким упоением мастерили буер.
— Ты не дергайся! — утешил Кубик. — Ты их прихонырь, чтоб никто не увидел. Через неделю заберу. И долга не будет, прощу. И считай, что у тебя есть десятка. Сыграем?
Виталька и не помнил, как сел играть. И снова сделался должником Кубика.
— Ерунда, — утешил его тот, — отработаешь. — Он ругнулся. — Вокруг фраеров — глаза разбегаются.
Кубик тогда долго сидел у Витальки, опустошил почти весь холодильник, ел много и жадно. Виталька молча угощал его.
А Кубик разглагольствовал.
— Погоди, — говорил он, — еще одно дельце — и мы махнем с тобой на юг. Красотища! Едой надо запастись. Поможешь. Я с этой местной шантрапой знаться не хочу. Тебе доверяю. Все вдвоем сделаем.
Виталька молчал. Ходу назад не было… А потом он стал… Халвой.
Глава десятая
К глухой стене пятиэтажного дома прилепилась легкомысленная пристроечка из гофрированной розовой пластмассы. Внутри стояло несколько столиков для любителей мороженого, в дальнем конце был буфет. Торговали в этом заведении чем угодно: от мороженого и сластей до банок с кильками пряного посола.
Ночи стояли теплые, Виталька спал на открытой террасе, и поэтому, когда явился Кубик, посвистел тихонько, Витальке оставалось только перелезть через балюстраду с точеными балясинами и прыгнуть метров с двух на мягкую землю клумбы.
Городок спал. Кубик нес под мышкой тугой сверток, держался поближе к стенкам домов. Фонари светили вполнакала. Зато полная луна сияла, как прожектор.
— Обрадовалась, дура, вылупилась, — шепотом ругался Кубик.
— Кто? — не понял Виталька.