— Шакал! — ругал он вора. — И отец его был шакал, и дед тоже! Нет… дед, может быть, не был. Но он сам вороватый, хитроватый шакал! Холера ему в печенку!
Дядя Арчил бегал по тротуару перед дверью своей парикмахерской, заламывал руки, возносил их к небу и без устали посылал проклятья.
И чем больше собиралось зрителей, тем больше он распалялся.
— Все! — кричал он. — Все! Теперь хоть дом гори, хоть весь этот несчастный город гори, Арчил Коберидзе пальцем не шевельнет!
Выяснилось, что вор выманил дядю Арчила из парикмахерской очень простым и остроумным способом.
Клиентов не было, дядя Арчил скучал. Он в очередной раз почистил любимое ружье, поставил его в угол и задумался: чем бы еще заняться?
В этот миг его огромный нос напрягся, ноздри раздулись — нос уловил запах дыма.
— Где-то что-то горит! — сам себе сказал дядя Арчил и выскочил из парикмахерской. Горела всего-навсего урна. Стояла она метрах в двадцати от парикмахерской и дымила, как труба парохода.
Дядя Арчил бросился за тазиком, набрал воды и побежал тушить этот игрушечный пожар. Он выплеснул в урну воду, но дым повалил еще пуще.
Чихая и кашляя, дядя Арчил накрыл урну тазиком и сел на него. Выдержал он всего несколько минут — уж больно припекало сзади, но пожар был затушен, ему не хватило кислорода.
А когда дядя Арчил, гордый своей победой, вернулся в парикмахерскую, знаменитое ружье исчезло. Он понял, что его хитро и подло провели с этим пожаром, нарочно подожгли урну.
Все это дядя Арчил сообщил сочувствующим зрителям. Родька стоял в стороне и сжимал кулаки. «Ну, Кубик! Ну, свинья! Это же твоя работа! Нашел у кого красть — это же все равно, что у ребенка отнять любимую игрушку! Ну, погоди у меня!»
Он круто повернулся и зашагал прочь от толпы.
— Ты куда, Родька? — окрикнул Таир.
— Надо. Дела у меня.
— Что-то многовато у него дел появилось непонятных, — задумчиво проговорил Володька, глядя в Родькину спину.
— Эх, ружья жалко, — сказал Таир.
— Ружье — что! Дядю Арчила жалко, — отозвался Володька.
Пещера, как всегда, открылась взгляду неожиданно. У входа мирно сидел Кубик и бездумно втыкал в землю нож.
«Ишь деточка! В ножички сам с собой играет», — подумал Родька и подошел к Кубику вплотную.
— А, кореш, привет! Сыграем? Сигареты принес?
— Ты ружье взял? — голос у Родьки пресекался от злости.
— Ружье? — Кубик сделал изумленные глаза. — Какое ружье? У кого?
— Двуствольное. У парикмахера.
— Ах, у парикмахера, — протянул Кубик, — так бы сразу и говорил. — Он широко улыбнулся. — Не-а. Не я. И парикмахера никакого не знаю. Месяца три уже не стригся. А что, увели ружьишко?
— Ты не придумывай! Гляди, Кубик, узнаю, что это ты, — все! Заложу тебя, и будь что будет!
— Да на кой мне это ружье, — закричал Кубик, — что, я здесь в горах грохотать буду? Что, я совсем уж по уши деревянный?! У меня для охоты рогатка есть. Во, гляди.
И он, действительно, вытащил из кармана любовно сделанную рогатку.
— А я уж думал — твоя работа.
— Индюк тоже думал, — сострил Кубик и захохотал, очень довольный собой. Вдоволь повеселившись, Кубик посерьезнел и важно сказал: — Я тут отвалю на недельку, ты не беспокойся.
— Буду плакать и рыдать! На кого ж ты меня покидаешь?!
— Ладно, ладно, остряк. Неделю не свидимся.
— Век бы тебя не видать!
— Опять шутишь? — Кубик весело помахал пальцем перед Родькиным носом. — За что я тебя, Виталька, люблю, так это за юмор.
— Юмор! — хмыкнул Родька и не прощаясь зашагал вниз.
— Покедова, корешок! Не скучай, — крикнул Кубик.
— Провалился бы ты, кубометр несчастный, — проворчал Родька.
Глава четырнадцатая
А потом в школе появился новый учитель по труду.
Казалось бы, тоже мне — новость! Появился и появился. Такой шустрый старикашечка, лицо узкое, хитроглазое, сам худенький, а кисти рук будто от другого человека — огромные, раздавленные работой. Про таких говорят: возьмет яблоко, протянет два кулака и спросит: в какой руке?
Поначалу ребята отнеслись к нему прохладно. Ну что такое уроки труда, чем они были прежде?
До одури выпиливали лобзиками из фанеры всякие ненужные рамочки, мальчишки лениво шаркали напильниками — считалось, что они делают молотки, обрабатывают стальную болванку до нужной точности. Скукота несусветная. Учитель черчения, совмещающий должность учителя по труду, садился в уголок и читал. А каждый занимался, чем хотел. Даже в слона играли. Это такая игра: трое, четверо, пятеро и т. д. мальчишек становятся согнувшись, обхватив друг друга за пояс, передний упирается в стенку руками, а другие трое, четверо, пятеро и т. д. прыгают на них с разбега верхом. Если кто-нибудь из прыгающей команды срывается, то команды меняются местами. Очень увлекательная игра, только шумная.