Они пошли в противоположную от каюты Карренов сторону, к носу корабля. Дженна с любопытством разглядывала попадавшуюся по пути абстрактную живопись и пыталась понять, что там изображено, и одновременно размышляла, разве нельзя было поручить кому-нибудь из служащих показать ей новое пристанище? Впрочем, какая разница! Дженна следовала в кильватере за Терезой, с трудом поспевая за ее, как всегда, размашистым шагом.
– Можете себе представить, как был шокирован Ник, когда узнал, что места в каютах на нижней палубе проданы, – через плечо бросила Тереза.
– Даже шокирован? – Дженна закатила глаза. Она поняла – Тереза все так же предана шефу. – Тогда зачем их вообще сдали?
Тереза чуть-чуть сбилась с шага:
– По ошибке. Вообще-то предполагалось, что нижние каюты закроют еще до того, как судно выйдет из порта в свой первый рейс. Личностям, нарушившим приказ босса, сделан выговор.
– Их расстреляли на рассвете или просто выгнали без объяснений?
Тереза резко остановилась, круто вздернула подбородок и кинулась на защиту шефа:
– Ник не выгоняет с работы всех без разбора, и вы это знаете. Вы ему солгали! Потому и были уволены.
Дженна залилась краской. Да, она солгала. Она не хотела, но так получилось. И не знала, как из этого выбраться. Но он мог хотя бы выслушать ее.
– Он мог бы дать мне возможность все объяснить, – возразила Дженна и наткнулась на холодный зеленый взгляд.
Но через мгновение неприязненное выражение лица Терезы немного смягчилось. Она покачала головой:
– Ник тоже не совершенство.
– Для вас это довольно странное признание.
Тереза натянуто улыбнулась:
– Это правда. Я его поддерживаю. Я делаю все, что могу, чтобы ему помочь. Он хороший начальник. И добр ко мне. Я не говорю, что он обошелся с вами… правильно.
Дженна подняла обе руки и перебила:
– Это было больше года назад. Все прошло и теперь неважно. И то, чем у нас с Ником все закончилось, тоже.
Тереза склонила голову набок и внимательно посмотрела на нее:
– Вы так думаете?
– Поверьте мне. Ник для меня не существует.
Они продолжили движение.
– Ну, если вы так говорите… – Тереза остановилась перед двойными дверями. Взмахнув рукой, как хозяйка, которая хвастается новеньким холодильником, она сказала: – Ну вот, это здесь. Ваши новые апартаменты. Надеюсь, они вам понравятся.
– Уверена, что понравятся. Уж во всяком случае, здесь лучше, чем на «Ривьера дек».
Тереза улыбнулась:
– Это, конечно, справедливое замечание. Входите, – ваши вещи уже распакованы. Думаю, мы еще увидимся.
Дженна смотрела вслед торопливо удаляющейся по длинному коридору Терезе и думала – за всем этим что-то кроется. Но что, она еще не понимала. Потом бросила взгляд на наручные часы, обнаружила, что до встречи с Ником осталось меньше часа, и открыла дверь карточкой, которую оставила ей Тереза.
Войдя, она глубоко вздохнула… и чуть не упала в обморок.
Комната была поистине огромной, роскошной, со стеклянными стенами, за которыми без конца и края простирался океан. Широкое синее небо пятнали кое-где кучевые облака и отражались в синем море.
Золотисто поблескивали светлые деревянные полы. Мебели оказалось немного, зато она была очень удобна. В одну из стен был встроен камин, в углу находился забитый напитками бар. Везде стояли вазы с отлично подобранными свежими букетами, от них шел такой аромат, что Дженне представилось, словно она оказалась в саду.
Вертя во все стороны головой, она прошептала:
– Невозможно, неужели это мой номер? Я понимаю, перевести в каюту классом выше, но тут же Тадж-Махал какой-то! Наверное, просто ошиблись.
– Никакой ошибки, – сказал неслышно вошедший Ник и так обольстительно улыбнулся, что у нее перехватило дыхание. – Это моя каюта, ты будешь жить здесь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Ты серьезно? – Дженна машинально отступила, но деваться было некуда, кроме как открыть дверь и броситься прочь по длинному коридору.
– Чертовски серьезно, – заверил он и направился к ней с таким видом, словно у него масса свободного времени.
На нем была темно-синяя, расстегнутая у шеи рубашка с длинными, закатанными до локтей рукавами. На черных слаксах острые как ножи складки, черные ботинки сияют. Но Дженна не могла оторваться от его глаз. Бледно-голубые, они не отпускали и как будто видели ее насквозь. Словно он хочет выведать все ее тайны и не успокоится, пока не узнает их.