Ухоженный дом на склоне холма, гладкие струганные стены, прижавшаяся к крыше кирпичная труба. На стуле перед мольбертом сидит художник. Закатное небо отсвечивает всеми оттенками красного и оранжевого, отражаясь в лениво текущей реке. Унылые серые стены многоэтажек сверкают невозможно-яркими тонами. Многочисленные крыши как будто стремятся ввысь, к небу. И грубые натуральные краски на столь же грубом холсте удивительно красочно дышат жизнью. Неуловимое дыхание этой взбалмошной девчонки непросто почувствовать, сохранить же ещё сложнее. Но здесь… здесь она явно стоит за плечом и подсказывает, а может быть и сама водит кисточкой, представая во всей своей красоте и многообразии.
Не отдавая себе отчёта, читаю судьбу художника. Токарь на местном заводе, жена, трое детей… Не стоило ему сходить со своей дороги, теперь его душа уйдёт из мира гораздо раньше, чем было предписано. А умирать будет совсем не так легко…
Художник как будто чувствует моё присутствие и поворачивается назад. Но меня уже нет – я иду дальше.
Ночные фонари, неоновая реклама, дорогие машины и столь же дорогие проститутки. Душистый дым толстых гаванских сигар, столы, покрытые зелёным сукном, легонько звенящие фишки, шелест зелёных купюр с чьим-то портретом на обороте, и ставки на чужие жизни. Казино, бары, рестораны… Тёмный подземный переход, с разбитыми лампочками и желтоватыми разводами на стенах. Застарелый гнилостный запах. Несколько бесформенных куч у стен. Умри здесь – и едва ли кто-то узнает.
Большая, недавно отремонтированная церковь, семь куполов, и на каждом сверкает свежей позолотой стальной крест. Несколько сотен тонких длинных свечей едва освещают место у алтаря. Чуть горьковатый запах ладана и надежды. Немолодой уже священник говорит с прихожанами. Кудрявая борода, плотно запахнутая ряса, тронутые сединой достающие до плеч волосы. Несколько старушек с плотно завязанными на головах платками, несколько девушек, несколько детей. Несколько жирных бритых затылков и толстых свисающих до пупка золотых цепей. Местный криминальный авторитет, а по совместительству представитель власти городского масштаба вместе с охраной. Он странно смотрится здесь, но чем-то похож на других. Возможно, склонённой головой и опущенными глазами, возможно – тем же застывшим выражением во взгляде. Быть может, чем-то ещё, что я не могу определить.
Я не искал его. Но я нашёл – того, за кем я пришёл в этот мир.
* * *
Я останавливаюсь в тени одной из стен и жду. Он поднимается и идёт по проходу между скамьями к выходу. Когда он проходит мимо, то на мгновение задевает меня взглядом. Там где я стою темно, и он не может меня увидеть. Но, наверное, он что-то чувствует; в его взгляде я замечаю отсвет печали и безнадёжности, промелькнувший и сразу же скрывшийся под холодным бесстрастным дежурным выражением.
Он выходит из церкви и садится в машину, дорогой чёрный «мерседес» с тонированными стёклами. Некоторое время раздумывает, потом отдаёт короткий приказ и устало откидывается назад. Автомобиль почти неслышно едет по тихим улицам, изредка притормаживая на перекрёстках. В нескольких кварталах от дома он внезапно останавливает машину, отпускает шофёра и охрану и дальше идёт пешком. Он… нет, ему просто хочется побыть в одиночестве.
В мыслях его нет умиротворённости; он отчаянно пытается обрести внутренний покой. Продажные соратники… ненадёжные коллеги… местные воротилы, пробивающие свои интересы… давящая сверху центральная власть… охладевшая гулящая жена… маленький сын… почти взрослая и пытающаяся казаться независимой дочь… с ней надо поговорить, но он всё никак не может найти нужных слов, и всё оттягивает и оттягивает разговор… и оттого лишь сильнее злится на себя.. и вновь о работе, коллегах, власти… о том, что нужно убрать слишком обнаглевшего журналиста, хоть и влетит это в копеечку… что надо популярно объяснить одному из конкурентов, чтобы он не лез не в свои дела…
Тёмное небо хмурится и роняет на землю несколько скупых холодных капель. Мир напоминает, что время выходит, и медлить слишком долго не стоит. Мы идём дальше.
На тротуаре по правую сторону, прислонившись к стене, сидит неопрятного вида музыкант и рассеянно перебирает струны гитары. Его глаза несколько расфокусированны и смотрят как будто мимо снующих вокруг людей. Он поёт, но тихо, как бы сам для себя. Он выбрал не самое хлебное место – на следующем перекрёстке ходит гораздо больше народу.
«…в чёрном тюльпане, с водкой в стакане мы молча плывём над землёй…»