— Привет. — Я поправил самодельную обложку. Мне совсем не хотелось показывать, что я читаю.
— Здравствуйте, Ирука–сенсей. — Холодно поприветствовал меня Саске. Учиха по сравнению с Наруто и девочкой казался частью интерьера. Такой же «подвижный» и «заметный».
— Наруто! — зазевавшийся парень схлопотал не хилую затрещину от Сакуры. — Ты почему не поздоровался с сенсеем?!
— Виделись уже!
Вмешиваться я не стал, хотя очень хотелось. Но лучше объяснить неугомонному блондину, что не надо позволять себя бить, чем защищать его от девочки. Второе будет просто унизительно.
Наруто постоянно заглядывал в двери и пытался сунуть нос в книжку. Если бы я читал что–то другое, то я бы отдал книжку Наруто, чтобы он не носился по кабинету.
Ерунда Джирайи неожиданно захватила мое внимание. Это была эротика напополам с розовыми соплями бабского романа. Она — не любимая жена. Он — ее шиноби–телохранитель. Муж — человек–редиска… И муж мешает их счастью. И самурай мужа… И служанки… Не все, но многие…
Бредя–я–ятина…
Но местный пипл хавает и не морщится.
«До нее донеслись шаги служанки, спешившей открыть дверь. Через несколько минут в зал ввалился самурай, отряхивавший с соломенной шляпы снег.
— Идите к огню, Бак–сан, — пригласила Маи. — Что привело вас обратно, да еще в такую ужасную погоду?»
— А что вы читаете, Ирука–сенсей?
Стоя на носочках Узумаки пытался заглянуть в книгу.
— Тебе не интересно будет. — И улыбнувшись, закрыл книжку.
— Наруто! Отстань от сенсея!
— Хорошо, Сакура–чан!
Взял мелок с подоконника и помчался что–то чиркать на доске.
— Сакура–чан! Я тебя нарисовал!
Я скосил глаза на доску. На черной поверхности был корявый пучеглазый человечек с длинными волосами и зубами, похожими на застежку–молнию.
Ни слова не говоря, Сакура влепила горе–портретисту затрещину.
— Ау! Больно, Сакура–чан!
Харуто швырнула мел в окно, чуть не попав в меня, но у тела были неплохие рефлексы и мел оказался зажат в руке. Я закрыл книжку, пошел к доске. Сакура прошипела:
— Сейчас тебе влетит!
— Сакура, всех знакомых лупишь, когда тебе что–то не нравится?
Девочка чуть не села там, где стояла.
— Наруто, — я вытер рисунок, — если не умеешь что–то делать — научись. Если не получилось — попробуй еще раз.
Узумаки был удивлен не меньше.
Впервые в этом мире я что–то рисовал. Приятно признать, что хуже, чем прежде, я рисовать не стал. Но практики этому телу не хватало — однозначно.
— Вы очень красиво рисуете, — ахнула куноичи, — Ирука–сенсей! А вы можете нарисовать Саске? — Тихо попросила девочка. Я кивнул.
— А меня! Меня! — Прыгал отмерший Наруто. — Меня нарисуй!
— Сейчас.
Оторвавшись от любования на портрет себя любимой, Сакура возмутилась:
— Наруто, что ты творишь?!
— Хи–хи–хи… Ничего.
Застал я как раз тот момент, когда Узумаки закреплял меловую щетку в дверях аудитории. Ту самую, которой суждено приземлиться на голове Хатаке Какаши.
Но стоило Сакуре сказать:
— Ирука–сенсей!
Сделав вид, что старательно дорисовываю портрет Наруто, я не обернулся. А Узумаки отскочил от двери к окну. Наверное, чтоб убежать, если вдруг что.
— Я сомневаюсь, — ровно проговорил Саске, — что джонин попадется в такую глупую лову…
Шууух.
Я покосился на дверь. В проеме показалась рука, а за ней серо–стальная шевелюра.
Встретились с громким хлопком пыльная щетка и голова Хатаке.
Привет, попугай! — хихикнул в кулак, — Какаша хочет печеньку?
Наруто не прокомментировал свою подлянку, но очень красноречиво заржал.
— Ой, простите, сенсей, я ему говорила, но он!.. — Тут же вякнула куноичи.
За что получила очень задумчивый взгляд одноглазого, — Хм… — обвел детишек взглядом наставник.
Хатаке Какаши выглядел немного не так, как я себе представлял. Нет–нет, маска на месте, жилетка и даже прическа — будто его запихнули в аэродинамическую трубу, а потом туда плеснули лака для волос. Просто видок у него был неопрятный; Бинт на лодыжке чуть размотался, один рукав закатан выше другого, пятно на жилете, из кармана мятая бумажка торчит.
Чудак–человек. Впрочем, чудак прикольный, с ним дружить надо.
Сакура причитала: не виноватая я, он сам все сделал… Учиха только вздохнул тяжко. Будто сказав: «Представьте, каково мне с ними учиться было».
— Как бы это сказать. — Продолжил Какаши, — Первое впечатление… — потер подбородок, — вы мне не нравитесь.