Я проснулась.
Мне понадобилась доля секунда, и я поняла, что гудит сирена сигнализации двумя этажами ниже. У меня похолодела кровь. В следующую секунду я уже была на ногах. Натянула джинсы, рубашку и рабочие ботинки. Еще мгновение — и я выскочила на лестничную площадку и посмотрела вниз. Скрипнула дверь этажом ниже, и у перил возникла лысина моего отца.
— Папа! — завопила я под завывание сирены. — Наверное, ложная тревога! Дождись приезда полиции!
Но отец меня не услышал или не пожелал слушать. Он побежал вниз по лестнице. Полы шелкового халата с рисунком в виде индийских «огурцов» развевались в потоках сквозняка.
Значит, парадные двери были открыты.
Я бросилась за отцом. Мое сердце колотилось от страха, и я прыгала через две ступеньки. Роман хранил в тумбочке армейский пистолет — сувенир времен Второй мировой. Неужели он взял его?
На середине очередного лестничного пролета я разобрала крик Романа и звук выстрела. Я одолела последние ступени и рухнула на колени на первом этаже. Не обращая внимания на боль, я вскочила и бросилась в конец коридора, к кухонной двери, распахнутой настежь. Пара длинных неуклюжих прыжков… и я застыла на пороге. Зрелище показалось мне совершенно диким. Наверное, сбылся мой детский ночной кошмар и я попала в сюрреалистическую картину Дали или де Кирико.[11]
Я увидела трех мужчин. Все в черном — в одинаковых водолазках, штанах, перчатках и лыжных масках. Они напоминали мне тени, а не людей. Один из них скрючился возле тюка из красной ткани перед открытой дверью сейфа и с помощью картонажного ножа вырезал полотно из рамы. Закончив работу, он протянул картину подельнику, а тот быстро свернул ее в рулон и убрал в длинную продолговатую сумку. «В таких, — пронеслась в моем обезумевшем сознании мысль, — носят гимнастические коврики». Я была готова расхохотаться. Но, когда я опустила глаза, то догадалась — никакой это не красный тюк, а мой отец в ярком шелковом халате. Кровь забрызгала белый воротник его пижамы.
В этот момент с моих губ сорвался хриплый возглас, и грабители одновременно обернулись. Тот, который был вооружен ножом, резко встал. Второй захлопнул дверцу сейфа, а третий застегнул молнию сумки. И все направились ко мне.
Я прижалась к стене и содрогнулась. Вдруг кто-то из них прикоснется ко мне? Но бежать я не могла: мне нужно было срочно приблизиться к отцу. Бандиты просто прошли мимо, будто меня не существовало. А по коридору распространился мерзкий запах тухлых яиц и пепла. Вонь заполнила мои ноздри, рот, заструилась в легкие. В доме почему-то потемнело. Казалось, тени из углов потянулись к взломщикам. А те, в свою очередь, поравнялись с лестницей и начали по ней подниматься.
Как только они миновали меня, я кинулась к отцу и опустилась рядом с ним. Я нащупала пульс у него на шее и пижаму, чтобы увидеть рану.
Пулевое отверстие находилось под левой ключицей, на дюйм выше сердца. По крайней мере, я надеялась, что пуля прошла выше сердца. Я ощутила слабое биение артерии. Вскочив на ноги, я схватила беспроводной телефон и взяла салфетку из-под чайника, оставленного мной на столе. Мне стало немного жаль упавший на пол и разбившийся керамический чайник. Он принадлежал маме… Однако я тут же о нем забыла. Прижав ткань к ране отца, я набрала «911». Мне сообщили, что полиция и неотложка уже выехали к нам. Положив трубку, я услышала шаги грабителей на ступенях. Сирена не унималась, и я не понимала, поднимались они или убирались восвояси. «А если они вернутся и пристрелят нас? — подумала я. — Может, стоит вытащить папу на улицу? Но далеко ли я уйду с ним? Не сделаю ли я хуже, если начну его тормошить?» Когда прошла, наверное, целая вечность, раздался звук захлопнувшейся входной двери и в холле загрохотали тяжелые ботинки. Подняв голову, я обнаружила двух офицеров полиции в форме. Они навели на меня пистолеты.
— Воры наверху! — гаркнула я, пытаясь перекричать вой сирены. — Их трое! И у них есть оружие: они ранили моего отца.
При этом я старалась вспомнить, видела ли я пушку у кого-то из грабителей… Полицейские уже развернулись и выбежали из кухни. Спустя секунду они затопали по лестнице.
11