Голова дракона представляла собой гидравлический «челюстной» резак-расширитель, найденный мной на свалке в Гринпойнте. На куче мусора он выглядел как морда чудовищной рептилии. Кстати, этот монстр преследовал меня в кошмарах каждую ночь. В реальной жизни я впервые столкнулась с ним в день смерти моей матери.
Мне было шестнадцать. Мама взяла напрокат машину, чтобы отвезти меня на собеседование перед поступлением в колледж — в школу дизайна на Род-Айленд. На обратном пути началась метель, а мы спорили, куда же мне поступать. Я сильно разозлилась, и когда мама остановилась на бензозаправке, то я пересела на заднее сиденье. Решила, что останусь с родителями и поступлю в FIT. Обучение в менее претенциозном заведении значительно дешевле, чем на Род-Айленде. Правда, мама настаивала на том, что найдет денежные средства.
— Ты сможешь стать кем только пожелаешь, Гарет. Тебя ничто не должно сдерживать. У тебя есть свобода выбора. И будет лучше, если ты уедешь подальше от дома.
— Чтобы не слышать ваших перебранок с отцом? — спросила я, нацепила наушники плеера и отвернулась к правому окну, запотевшему от снега. В эту секунду женщина, водитель красного «Форда»-внедорожника, резко перестроилась в другой ряд, не учтя «мертвую зону», и столкнулась с нами. В результате наш автомобиль перевернулся вверх дном и прокатился через три полосы. Соседний минивэн ударил по нашему заднему бамперу слева под углом. Наша машина врезалась в бетонное ограждение и остановилась. Меня зажало между двумя пассажирскими дверцами, причем вторая оказалась смятой в гармошку. Я увидела затылок матери и услышала, как она без конца повторяет мое имя.
— Гарет, ты меня слышишь? Ты жива? Гарет?
— Я здесь, мама. Я в порядке, но не могу пошевелиться. А с тобой все хорошо?
Она сперва не ответила, а потом сказала, что в порядке. Попросила у меня прощения за то, что ссорилась со мной из-за колледжа. И разрешила мне принять верное решение самостоятельно.
— Маргарита, — произнесла она, произнеся мое имя по-французски, что делала в самые доверительные моменты, — всегда доверяй своим инстинктам. Ты — редкая птица… уникальная… Выбирай сама…
Она произнесла что-то еще, но ее голос пропал из-за воя сирен. В окне показалась голова пожарного в шлеме, и моя мать начала с ним разговаривать, а я ничего не разобрала. Потом он появился возле меня. Его лицо казалось пунцово-красным в свете проблескового маячка.
— Мне нужно сказать тебе кое-что еще, — закричала мама.
— Все нормально, мам. Сейчас нас вытащат! — ответила я.
— Да, но просто на всякий случай, милая…
И ее слова потонули в скрежете разрезаемого металла. Нечто, похожее на морду гигантского зверя, вонзилось в скомканную дверцу. Я замерла и в ужасе наблюдала за чудовищем, а он разжал челюсти и издал злобный вопль.
Потом я поняла, что спасатели применили гидравлический резак-расширитель — так называемые «челюсти жизни» — и извлекли меня из искореженной машины. Никакого воя и в помине не было — такой звук издавал разрезаемый металл. Но я не могла отделаться от мысли, что устройство раскрыло пасть и завыло.
Когда пожарный сгреб меня в охапку, я заорала, чтобы он вернулся за моей мамой. Но он отбежал со мной на десять ярдов. Автомобиль взорвался и превратился в огненный шар, край которого едва не задел нас. Позже мне стало известно, что грудь моей матери пронзил стальной штырь руля. Она бы не выжила, даже если бы ее успели вытащить из салона. Понимая это, она попросила пожарного спасти меня. Но у меня навсегда осталось впечатление, что меня забрала у матери та вопящая и клацающая челюстями штука — «челюсти жизни».