Выбрать главу

"Дальше разговаривать было невозможно, - рассказывал Браухич на Нюрнбергском процессе, вспоминая этот неприятный эпизод. - Так я и ушел". Другие вспоминают: он вернулся в штаб в Цоссене, расположенный в 18 милях от Берлина, в таком состоянии, что некоторое время даже не мог связно изложить, что же там произошло.

Это был конец "цоссенского заговора". Он так же позорно провалился, как и "заговор Гальдера" в период Мюнхена. Каждый раз, когда заговорщики излагали условия, при которых они будут действовать, эти условия выполнялись. На этот раз Гитлер придерживался своего решения начать наступление на Западе 12 ноября. После того как ошеломленный Браухич покинул канцелярию фюрера, последний фактически еще раз подтвердил свой приказ о наступлении 12 ноября телефонным звонком в Цоссен. Когда Гальдер попросил сделать подтверждение в письменной форме, Гитлер тотчас прислал его. Таким образом, заговорщики имели письменные доказательства, которые были нужны им для того, чтобы свергнуть фюрера, - приказ на наступление, который, по их мнению, должен был привести Германию к катастрофе. Но дальше они ничего не предприняли, а просто запаниковали. Начали поспешно сжигать бумаги, которые могли выдать их причастность к заговору, и заметать следы. Только полковник Остер, казалось, сохранял спокойствие. Он послал предупреждение бельгийскому и голландскому посольствам в Берлине, что наступление на Западном фронте начнется утром 12 ноября. Затем отправился в свою бесплодную поездку, чтобы еще раз попытаться уговорить генерала Вицлебена устранить Гитлера. Генералы, в том числе и Вицлебен, знали, что потерпели неудачу. Бывший ефрейтор снова одержал над ними верх, причем довольно легко. Спустя несколько дней Рундштедт, командующий группой армий "А", собрал командиров корпусов и дивизий, чтобы обсудить детали наступления. И хотя он все еще сомневался в успехе операции, тем не менее он посоветовал генералам отбросить свои сомнения. "Армии поставлена задача, - сказал он, - и она выполнит ее".

На следующий день после того, как Гитлер довел Браухича до нервного припадка, он принялся составлять воззвание к голландскому и бельгийскому народам, оправдывающее нападение на них. Гальдер записал в дневнике: "Повод - вступление французских войск".

Однако 7 ноября, к облегчению генералов, Гитлер отложил наступление.

Совершенно секретно Берлин,

7 ноября 1939 года

...Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами, заслушав доклады о метеорологической обстановке и о положении на железнодорожном транспорте, приказал:

День "А" перенести на три дня. Следующее решение будет принято в 6 часов вечера 9 ноября 1939 года.

Кейтель

Это первая из четырнадцати отсрочек, принятых Гитлером в течение осени и зимы, копии которых были найдены в архивах ОКВ в конце войны. Они показывают, что фюрер никогда не отказывался от своего решения напасть на западных союзников; просто он переносил дату нападения со дня на день: с 9 ноября нападение было перенесено на 19 ноября; с 13 ноября - на 22 ноября и так далее, каждый раз с уведомлением за пять или шесть суток и, как правило, со ссылкой на плохие погодные условия.

Возможно, в определенной степени фюрера сдерживали генералы. Возможно, он все-таки осознал, что армия еще не готова. Его стратегические и тактические планы, бесспорно, не были в полной мере отработаны, ибо он все время вносил в них поправки.

Возможно, у Гитлера были и другие причины для первой отсрочки наступления. 7 ноября, когда было принято решение об отсрочке, немцев смутило совместное заявление короля Бельгии и королевы Нидерландов, в котором монархи предлагали свое посредничество в мирных переговорах, "пока война в Западной Европе не начала бушевать во всей ее разрушительной силе". При таких обстоятельствах было бы трудно убедить, как это пытался сделать Гитлер в воззвании, что германская армия вторгается на территорию Бельгии и Голландии, потому что стало известно, будто Франция собирается ввести в Бельгию свои войска. Возможно, Гитлер пронюхал, что его наступление через территорию маленькой нейтральной Бельгии не окажется внезапным, на что он рассчитывал. В конце октября Герделер совершил поездку в Брюссель с секретным поручением от Вайцзекера уговорить германского посла Бюлова-Шванте в частном порядке предупредить короля "об исключительно серьезном положении". Посол выполнил эту просьбу, и вскоре король Леопольд выехал в Гаагу, чтобы обсудить ситуацию с королевой Голландии и составить совместную декларацию. Однако бельгийцы располагали более точной информацией. Частично, как мы убедились, она поступила от Остера. 8 ноября Бюлов-Шванте телеграфом предупредил Берлин: король Леопольд сообщил королеве Голландии, что располагает информацией о наращивании немецких войск на бельгийской границе, указывающем на подготовку немецкого наступления через Бельгию, которое начнется в ближайшие два-три дня.

Вечером 8 ноября и около полудня 9-го произошли два странных события взрыв бомбы, которым чуть было не убило Гитлера, и похищение эсэсовцами двух английских агентов в Голландии, недалеко от немецкой границы, которые сначала отвлекли нацистского главаря от планов нападения на Запад, но в конечном счете еще больше укрепили его престиж в Германии, до смерти напугав "цоссенских заговорщиков", фактически не имевших к этим двум событиям никакого отношения.

Похищение и взрыв бомбы в пивной

Спустя двенадцать минут после того, как вечером 8 ноября в мюнхенской пивной Гитлер закончил свою традиционную в ознаменование "пивного путча" 1923 года речь, обращенную к старым борцам, речь более короткую, чем обычно, там взорвалась бомба, заложенная в колонну за трибуной. При этом было убито семеро и ранено шестьдесят три человека. К тому времени все важные нацистские лидеры во главе с Гитлером поспешно покинули зал, хотя в предыдущие годы просиживали здесь за пивом гораздо дольше, предаваясь воспоминаниям со старыми товарищами по партии.