Разные люди, лично знавшие Витте, едины в одном: на роль интеллектуала-стратега тот никак не тянул. Например, довольно близкий к нему А.А. Половцев оставил такую характеристику: «человек очень умный, но лишённый и первоначальных, и всяких государственных сведений»[17]. Ему вторит государственный контролёр П.Х.Шванебах, работавший с Витте в правительстве: ему нет равных «в искусстве достигать ближайшие конкретные цели, будь то низвержение противника или заключение займа и даже договора; при этом он совершенно лишён способности к высшим государственным концепциям, совершенно не сведущ в истории и в условиях государственной жизни»[18]. Аналогичную оценку даёт и товарищ управделами Совета министров А.С. Путилов, много лет наблюдавший Витте: «В огромном большинстве случаев в образе его действий нельзя видеть того холодного расчёта, который обычно руководит действием государственных мужей. Он большей частью действует под влиянием минутного впечатления, только ум и наглость позволяют ему это скрыть и подыскать высокие государственные соображения, побудившие его на этот шаг»[19]. В том же духе высказался К. Головин: «Работоспособностью он отличался необычайной. Энергией превосходил значительно всех своих коллег… но едва ли желающие видеть в нём прежде всего преобразователя не ошибаются насчёт богатства его творчества»[20].
Та же тональность и в мемуарах Н.Е. Врангеля, знавшего Витте много лет: «Государственным человеком в европейском смысле его назвать нельзя, ибо ни установленного плана, ни цели у него не было. В общей политической обстановке он не разбирался… Он был не государственный муж, а временщик; очень умный, очень работоспособный и очень ловкий человек»[21]. Бывший начальник департамента полиции А.А. Лопухин более резок: «Мне в моей жизни и деятельности пришлось видеть много людей самых разнообразных калибров, но я никогда не встречал человека, в котором степень образования, даже сумма практических сведений так не соответствовала его положению, как в Витте. Он окончил курс в университете на математическом факультете, но трудно думать, чтобы после этого он когда-либо что-либо читал»[22]. В завершение приведём мнение лояльного к Витте человека: «…В нём слышался недостаток государственного образования. Он очень слабо владел французским языком, совсем не знал немецкого и с европейским умственным миром был знаком только посредством нескольких переводных отрывков, а литература, кроме наук по его специальности, литература всего образованного мира и знание истории, всё было для него чуждое и очень малоизвестное»[23]. Познакомившись с этими оценками, нельзя не удивляться маститым современным учёным, с лёгкостью называющим Витте «ярким представителем русской экономической мысли»[24].
Появление в Петербурге этого самородка, похожего на управляющего банкирской конторой из южного торгового города, стало целым событием[25]. На постах, связанных с железной дорогой, он выглядел вполне органично, но не во главе финансового ведомства. Бросалось в глаза его слабое знакомство с модернизационными планами, намеченными ранее Бунге. К примеру, он в чисто славянофильском духе выступал страстным поборником общины, не видя в ней главной причины сельскохозяйственной отсталости: да, община стесняет некоторых исключительно предприимчивых лиц, но она «вовсе не предназначена служить ареной для инициативы и экспериментов людей исключительных» — за ней великая охранительная и дисциплинирующая сила»[26]. Ещё более примечательно отношение Витте к введению денежного обращения на основе золота: он не был сторонником золотой валюты и предпочитал использовать бумажную инфляцию, чтобы иметь под рукой материал для кредитования предприятий. В первые два года его управления Минфином задуманная предшественниками денежная реформа оказалась фактически свёрнута. В итоге обозначилась развилка: либо выпустить золото в обращение через открытие размена, либо оставить всякую мысль о реформе, обратившись к выпуску кредитных билетов[27].
Причём выбор этот имел не только финансовый смысл: фактически речь шла о том, какие предпринимательские группы станут опорными для экономического роста. Витте не скрывал симпатий к купеческой буржуазии — принципиальной противнице золотого обращения. Правительственные же финансово-экономические круги, продвигавшие денежную реформу, видели перспективу в широком привлечении в страну иностранных инвестиций, для чего и был необходим золотой стандарт. Развязка последовала только весной 1895 года, когда Витте всё-таки проникся идеями Бунге, в своё время начинавшего готовить денежную реформу. Тогда же министр меняет и точку зрения на общину, ратуя теперь за её ликвидацию. Спустя годы в ходе заседаний Особого совещания по нуждам сельскохозяйственной промышленности Витте не без иронии указывали, с какой энергией осенью 1893 года он бился в Госсовете за закон «О неотчуждаемости крестьянских земельных наделов», фактически консервировавшего общинные порядки[28]. После такого напоминания Витте признавался, что переосмыслил свою приверженность к общине после консультаций с Бунге[29]. То есть только пройдя ряд идейных метаморфоз, Витте утрачивает налёт славянофильства и решительно вживается в образ государственного деятеля иного типа.
18
Шванебах П.Х. Витте и переворот (заметки очевидца) // Исторический архив. 2010. № 5. С. 136.
23
Глинский Б.Б. Период твёрдой власти (исторические очерки) // Исторический вестник. 1912. № 7 (Т. 129). С. 686.
24
Абалкин Л.И. Экономические воззрения и государственная деятельность С.Ю. Витте // Витте С.Ю. Собрание сочинений и дополнительных материалов. М., 2002. Т. 1. Кн. 1. С. 12.
25
Львов Н.Н. Граф С.Ю. Витте и П.А. Столыпин // Столыпин глазами современников. М., 2008. С. 145.
27
Головин К. Наша финансовая политика и задачи будущего. 1887–1898 годы. СПб., 1899. С. 40.
28
Стенографические протоколы заседаний Высочайше утвержденного Особого совещания по нуждам сельскохозяйственной промышленности. 5 февраля 1905 года (выступление И.Л. Горемыкина) // РГИА. Ф. 1233. On. 1. Д. 19. Л. 9-10.
29
Стенографические протоколы заседаний Высочайше утвержденного Особого совещания по нуждам сельскохозяйственной промышленности. 5 февраля 1905 года (выступление И.Л. Горемыкина) // РГИА. Ф. 1233. On. 1. Д. 19. Л. 14.