— Я — трехсотый. Горит лампа... пожар. Высота пять тысяч. Выключаю двигатель.
Клепиков держал перед собой маленькое жерло микрофона. Маленькое, но чем-то напоминающее жерло пушки, собирающейся выпалить. На лице у Клепикова не было ни одной из его коронных улыбок, подсчитанных офицерами гарнизона. Просто очень полное и очень бледное сосредоточенное лицо.
— С кем он разговаривает?— тихо спросил Джон. — Кто у нас трехсотый?
— Лейтенант Беломестнов, — шепотом ответил замполит Болотов.
Баталов и Петушков побледнели и переглянулись. Только теперь ощутили они, что прошло оцепенение, сковывавшее их перед ожиданием беды, что миновала эта беда — и они снова на земле, родной и твердой. А их друг терпел бедствие. Оба растерянно посмотрели на замполита, потом на Клепикова, державшего перед собою микрофон.
— Андрюша,— с болью пошевелил губами Аркадий, и в памяти встало лицо друга. Он представил, какое оно напряженное сейчас, все в капельках мелкого пота, со сведенной строчкой бровей над немигающими глазами.
— Трехсотый! — выкрикнул в это мгновение Клепиков. — Приказываю покинуть машину. Немедленно катапультируйтесь, трехсотый!
В зале командного пункта все замерли на своих рабочих местах. Какие-нибудь тридцать — сорок секунд ожидания превращались в вечность. За большими окнами КП небо все падало и падало на землю.
Появившиеся было просветы наглухо затянулись.
— Я — трехсотый, — возник в динамике неровный голос Беломестнова. — Катапультироваться не могу, иду над городом.
Клепиков побледнел и вдруг протянул микрофон Баталову:
— Он с ума сошел. Аркаша, может, ты его убедишь?
Это было нарушением, всех армейских норм и уставов, но Баталов и не думал удивляться. Металл микрофона жег холодом ему руку.
— Андрюшка! — крикнул Баталов. — Ты меня узнал? Покидай машину!
— Аркашка, не могу... ты бы тоже на моем месте не смог, подо мною дома, целые кварталы, трамваи на улицах... иду на «Топаз», попробую сесть.
Клепиков забрал микрофон и быстро выкрикнул:
— Садись на «Топаз», там длиннее полоса.
Оперативный дежурный уже совал ему телефонную трубку:
— На проводе командующий.
— Товарищ первый, — быстро заговорил Клепиков, — прошу обеспечить вынужденную посадку трехсотого на «Топаз». Нужна санитарка и пожарная.
— Вас понял, — откликнулся генерал Баталов, и все смолкло.
Аркадий напряженно смотрел на затуманенный аэродром, и мысли в смятении боролись в его сознании. «Зачем я о нем так беспощадно судил сегодня утром? Он, конечно, виноват, что так отнесся к отцу, но отец у меня сильный, а Андрюшка еще не закаленный духом парень, и что-то ранило его в самое уязвимое место».
Уже иссякли те самые мгновения, в которые должна была совершиться посадка самолета, загоревшегося в воздухе, но на КП все еще было тихо, и оцепеневшие люди отводили друг от друга взгляды. Клепиков чистым, старательно разглаженным платком вытирал бледное лицо, на котором не было ни единой капельки пота. Телефонист настойчиво покрикивал в трубку:
— «Топаз», «Топаз»!
Аркадий поднял глаза на плакат с кодовыми названиями и машинально прочел то, что итак всегда прекрасно знал назубок: «Топаз» — запасной аэродром. Услыхал над ухом гортанный знакомый голос, сказавший шепотом:
— Он на запасной сейчас садится. Ай как нехорошо вчера получилось! Он первый задрался, конечно, но и мы его не пощадили.
— Разберемся, лишь бы все обошлось,— возразил Аркадий.
И вдруг телефонист взревел от радости:
— Товарищ командир, «Топаз» на проводе. Берите трубку.
Клепиков неуверенным, расслабленным движением взял из его рук трубку, долго и напряженно слушал, и никто по его лицу сначала не мог понять, что произошло: трагедия или благополучная посадка. И вдруг он громко закричал:
— Повтори все сначала, Медведенко. И помедленнее, пожалуйста. Значит, в четырнадцать пятьдесят три... местный госпиталь... незначительные... первому доложено. Благодарю тебя, Медведенко. Возьмите трубку, — кивнул он дежурному телефонисту, а потом медленно поднял розовеющее лицо и счастливо и обессиленно заулыбался. — Болотов! — позвал он громко замполита. — Еще ведро валидола! Выпьем! — И уже всем, кто был в зале КП, сообщил: — Все в порядке, товарищи. В нашем передовом полку беспорядков быть не должно. Лейтенант Беломестнов блестяще выполнил посадку. Сейчас он в госпитале у наших друзей из армии ГДР. Ожоги незначительные. Радио Берлина уже передало сообщение о героическом подвиге советского летчика на учениях, который отказался покинуть над городом загоревшийся самолет и спас человеческие жизни. Одним подвигом в истории нашего полка больше, товарищи!— Сказав это, Клепиков свел брови и строго взглянул на летчиков и техников, набившихся в просторную комнату: — Между прочим, а почему у нас на КП так много посторонних людей?