Андрей задумался. Стиснул побелевшие губы. А командующий ждал. Андрей вздохнул и покачал головой.
— Нет, Антон Федосеевич, — сказал он тихо. — Другие бы объяснили. Сам бы понял в конце концов, что не могли вы тогда перед штурмом Берлина поступить по-иному, если вас весь фронт ждал из полета. Жутко подумать, что я тогда в вашем кабинете наговорил...
Баталов приподнял лохматые брови и, как показалось Андрею, не совсем доверчиво произнес:
— Ну-ну, сынок. Сложная штука — жизнь, и в ней не боги горшки обжигают, а люди. Но и сами обжигаются при этом. Верю я тебе, и давай поставим точку, ибо все хорошо, что хорошо кончается.
Лейтенант Петушков страшно удивился, когда получил приглашение на прием по случаю успешного окончания совместных с Национальной народной армией ГДР учений под девизом «Братство». Он долго держал перед своими глазами плотный листок с изображением герба Германской Демократической Республики.
— Это же здорово! — сказал он подошедшему Аркадию Баталову. — Однако не знаю, за какие доблести. Может, ошибка произошла какая? А впрочем, была не была. Три рюмки коньяку я бы не возражал хватить за наше содружество. Удивительно, что мне прислали этот билет.
— У меня тоже есть такой, — улыбнулся Аркадий. — Мы едем на этот прием как отличившиеся на учениях.
— Как отличившиеся?— шевельнул пухлыми губами Петушков. — А что, например, я сделал такого, чтобы считаться отличившимся? Хотя постой... героическая посадка в клубах непроницаемого тумана, как написал кто-то в нашей многотиражке.
— Перестань ломаться,— осадил подчиненного Аркадий, — к чему эта бравада?
— При чем тут бравада?— запротестовал Петушков. — У меня от этой героической посадки до сих пор коленки дрожат. Хорошо, что все тогда обошлось. Выходит, и у меня есть право попасть в отличившиеся.
На парадном ярко-голубом автобусе отбыли отличники-авиаторы в большой немецкий город. Накрапывал дождь, и на мокром асфальте центральной улицы четко печатались следы автомобильных покрышек. Под зонтиками проходили по широким тротуарам вереницы людей. Дождь ускорял их шаги. За нарядными витринами магазинов ярко горели люстры. Петушков угрюмо вздохнул:
— Эх, сейчас хотя бы на часок на улицу Горького.
— В любимый бар гостиницы «Москва»,— съязвил кто-то.
— Зачем же так, — обиженно ответил лейтенант. — Я же не совсем пропащий. По улице Горького я бы сейчас прошел, минуя все рестораны. Прямо от Белорусского и до конца. А потом по Красной площади. Стыдно сознаться, но как я по ней мало ходил, когда жил в Москве.
— Не возражаю против такого маршрута, — одобрил сидевший впереди командир эскадрильи Вовченко.
Автобус свернул с центральной улицы и по узким маленьким переулкам уверенно выбрался на тихую окраину. Редкие цепочки огней плыли ( теперь в забрызганных дождевыми каплями окнах. Резкий поворот — и машина, снизив скорость, въехала на аллею. По крыше царапнули голые ветви деревьев. У ярко освещенного подъезда чуть слышно скрипнули тормоза.
— Прибыли, товарищи, — объявил Вовченко.
Летчики дружно высыпали из автобуса, на ходу поправляя узлы галстуков и воротники рубашек. Белые ступени широкой парадной лестницы были устланы ковром. На самой верхней из них стоял высокий человек, худощавый, с наметившейся сединой в волосах, в форме генерала армии ГДР, и, пожимая руку каждому входящему, улыбаясь, говорил по-русски:
— Добро пожаловать!
В большом банкетном зале ослепительно сиял паркет, а свет огромных хрустальных люстр, казалось, будто бы даже согревал в этот ненастный вечер. Длинные столы были накрыты, черные плотные портьеры на высоких окнах сдвинуты. Гул голосов плыл под потолком большого зала с лепными украшениями. Многие участники учений, по-видимому, прибыли сюда значительно раньше. Большими и малыми группами стояли они поодаль от столов. Разные кители, разные погоны и ордена, но одинаковая приподнятость и торжественность, какая может спаять людей, успешно выполнивших еще одно дело. У стоявшего несколько в стороне длинного стола, к которому надо было подходить со своей тарелкой за холодными закусками, ярко освещенные самой большой люстрой, беседовали гости в штатском, командующий Группой советских войск в Германии, наши генералы, и в их числе Антон Федосеевич Баталов. Плотный невысокий генерал с артиллерийскими эмблемами весело восклицал: