— Эту возможность я тебе оставил,— огрызнулся Беломестнов. — Но вы знаете, что сказал мне на прощание наш любимый Иван Михалыч, улыбнувшись своей бессмертной улыбкой номер три? Он сказал: «Андрей, передай своим дружкам, Аркадию и Маджари, что если вы хорошо выполните полеты на учениях, то всех троих представят на звание летчика второго класса». Вот!
— Твоими бы устами да мед пить, Андрюша, — улыбнулся Аркадий.
Маджари, вновь натягивая на себя одеяло, флегматично зевнул:
— Маяковский по этому поводу говорил: но ведь надо заработать сколько, маленькая, но семья.
— Вот и заработаем на учениях! — азартно выкрикивал Беломестнов. — Всей своей маленькой семьей заработаем. Лейтенанты, у нас нет ранцев, чтобы носить маршальские жезлы, но считайте, что летные знаки с цифрой «два» у каждого из нас. Надо только поднатужиться.
— Ай, какой оптимист, — лениво прокомментировал Маджари.
Беломестнов опять стянул с него одеяло.
— А ты... ты неисправимый нытик! Давай проголосуем, Аркаша, и утвердим этот приговор большинством голосов.
— Ой, не надо,— взмолился Маджари,— Я больше не буду разрушать наше холостяцкое рыцарское единство. Будь по-твоему, товарищ будущий старший лейтенант и летчик второго класса Беломестнов, краса и гордость нашего Военно-Воздушного Флота.
— Дурень, — презрительно оборвал его Андрей. — Да знаешь ли ты, что такое военный летчик второго класса? Это уже не какой-то неоперившийся юнец, а пилот двадцатого века, ставший кандидатом в асы. И когда над взлетной полосой кромка облаков будет висеть совсем низко, тот же самый Клепиков не станет уже сомневаться, опасно или не опасно выпускать тебя в полет. Он только скажет: «Баталова — в плановую таблицу, Беломестнова — в плановую таблицу, Маджари — в плановую таблицу, потому что сложняк им по силам».
— Послушай, не говори так,— взмолился Серго, — не признаю я жаргона. Выразись лучше по-литературному. Скажи: сложные метеорологические условия.
— Нет, сложняк, — повторил Беломестнов и захохотал. — А ты как считаешь, Аркаша?
— Сложняк! — подтвердил Баталов.
— Спасибо за поддержку, друг, — обрадовался Андрей, вовсе не подозревая, что за окном их комнаты уже занимался день, который под суровое сомнение возьмет это слово.
ЛЕГЕНДА И ЯВЬ
Утром дежурный по штабу телефонным звонком разбудил лейтенантов и потребовал, чтобы Беломестнов был к десяти ноль-ноль на аэродроме.
— Скоро придет «пчелка», и вы улетите на ней в штаб соединения на очередную врачебнолетную комиссию.
— А Баталов? — сонным голосом осведомился Андрей.
— Его пока не затребовали, — ответил дежурный. — Вероятно, на той неделе полетит, а вы не опаздывайте.
Маленькая трудолюбивая «пчелка», покачиваясь над лесом, быстро доставила Андрея в городок, где располагался штаб. По знакомой улице прошел он в госпиталь, но в приемной сказали, что место в палате для обследования освободится лишь к пяти часам вечера и он может использовать свободное время как ему заблагорассудится. Андрей пожал плечами и, оставив в приемном отделении маленький чемоданчик, вышел. Шиферные крыши одноэтажных домиков, мостовые и тротуары заливало осеннее солнце. По специально отгороженным велосипедным дорожкам вдоль тротуаров мчались мальчишки в шортах и джинсах, степенно ехали почтенные фрау с кошелками, наполненными продуктами. Пройдя мимо залитого солнцем памятника Ленину, сам того не заметив, Андрей свернул на улицу, ведущую к штабу, и пошел по той самой стороне, на которую выходили окна особняка, где размещался командующий. Он подошел к знакомым решетчатым воротам и вдруг встретился с адъютантом генерала Баталова майором Староконем. На загорелом, покрытом морщинками лице майора расцвела широченная улыбка.
— Сынку, какими ветрами в наши края? — почти закричал Староконь, тиская Андрея в объятиях. — На обследование? Ну что же, и это гарно, бо настоящему летуну завсегда за своим здоровьем треба следить. Говоришь, до пяти свободен? Тогда топай зараз вместе со мной в штаб. Командующий будет весьма рад тебя видеть. Вин хочет Аркашке магнитофон послать, чтобы вы там на досуге записи могли крутить. А как там наш Аркашка живет-может?
— Летает, старается, — сдержанно ответил Беломестнов.
— Ну и добре, — рассудил Староконь. — А наш Антон Федосеевич зараз к партактиву доклад готовит о боевых традициях и до двух дня велел никого не принимать. Однако ты, как говорится, не в счет.
Когда они очутились в пустой приемной, Староконь всего на минуту забежал в генеральский кабинет и, выйдя оттуда, добродушно сказал: