— Спасибо. Вероятно, обойдусь.
Поговорили о делах в полку. Разговаривать с Ачкасовым было легко. Он отлично знал жизнь частей, вопросы задавал деловые, умел выслушать собеседника. Неожиданно Ачкасов спросил:
— Вы что закончили, Сергей Дмитриевич?
— МГУ.
— И кто у вас читал физику?
— Академик Верховский.
— Владислав Андреевич? — расплылся в улыбке Ачкасов.
— Он самый.
— Боже мой! Отлично знаю! Мы с вами коллеги. Когда-то я тоже слушал его лекции. Тогда все понятно…
Ачкасов помолчал, углубившись в свои мысли. Теплая улыбка долго не сходила с его губ. Глаза щурились, смотрели куда-то сквозь стену кабинета. Он показался Кольцову усталым, но гораздо моложе, чем тогда, ночью, на танкодроме, когда Кольцов докладывал ему о результатах заезда. Но тогда Кольцов и не имел возможности разглядеть его хорошенько. А теперь от его взгляда не укрылось ничего: ни густые пепельные волосы генерала, ни внимательный взгляд его умных серых глаз, ни тонкий нос с чуть заметной горбинкой, ни гордая посадка головы. Кольцов невольно залюбовался им.
— А вы с Верховским очень похожи друг на друга, — сказал вдруг Кольцов.
— Если только внешне, — улыбнулся Ачкасов. — Характер у будущего лауреата был уже в те годы не приведи господи! А вы, кстати, знаете, что ему присуждена Ленинская премия?
— Так точно. В позапрошлом году ехал в отпуск, специально заезжал в университет, поздравлял его, — ответил Кольцов.
— Удивительный он все-таки человек. Совершенно не признает никаких компромиссов, необычайно упорен в достижении цели и абсолютно не желает считаться ни с какими условностями. Понадобилось ему что-нибудь — вынь да подай. Задумал что-нибудь — свернет гору. Чужих мнений для него не существует… Как только вы сдавали ему экзамены?!
— По три, по четыре раза, — признался Кольцов. — Пока не распознали его ахиллесову пяту.
— А она у него есть?
— Во всяком случае, путь к нему мы нашли. На него надо наступать, все время атаковать вопросами. И чем больше вопросов задаешь ему ты, тем меньше потом будет гонять тебя он. А особенно ценил такие вопросы, на которые сам не мог ответить с ходу.
— Вы тоже задавали ему такие вопросы? — пытливо взглянул на собеседника Ачкасов.
— Бывало, — усмехнулся Кольцов. — Правда, готовиться к ним приходилось больше, чем к любому экзамену.
— Похвально! — встал вдруг со стула Ачкасов. Он подошел к своему шкафу и вернулся, держа в руках объемистую тетрадь Кольцова. — Похвально. Впрочем, Сергей Дмитриевич, судя по этим записям, другого ответа я от вас и не ожидал. Ну как, догадываетесь, зачем я вас вызвал в Москву?
— В самых общих предположениях. Вероятно, что-нибудь связанное с «Совой».
— Именно. Но вам надо знать не в общих чертах, а точно. И я вам выскажу все, как оно есть, — сказал Ачкасов и снова сел рядом с Кольцовым. — Естественно, что нам интересно знать ваше мнение о приборе как испытателя. И не только интересно, но и важно. Но вы не просто высказали свое мнение, не просто дали оценку «Сове», вы разобрали детально и ее качества, и, что наиболее ценно, ее возможности. И, что имеет первостепенное значение, разобрали и как командир, которому предстоит решать с «Совой» практические огневые задачи, и как физик. Видите, сколько поводов было у меня для встречи с вами?
Кольцов утвердительно кивнул.
— Но понятно вам еще не все, — поспешил предупредить его Ачкасов. — А без этого мы никогда не добьемся взаимопонимания. Вы должны знать нашу точку зрения на эту работу вообще, и на последнюю модернизацию прошлогоднего варианта «Совы-один» в частности. В какой-то степени конструкторское бюро с возложенным на него заданием справилось. Впервые в отечественном приборостроении создан прибор ночного видения с такой высокой чувствительностью. Но выполнить свою задачу до конца конструкторы, к сожалению, не смогли. Мы вынуждены констатировать, что последняя модернизация не принесла тех результатов, которых, не скрою, мы от нее ждали. И этот новый вариант «Совы», если хотите, его можно назвать «Сова-два», мы вынуждены рассматривать лишь как промежуточный.
— Неудача не случайна. Она должна была постигнуть КБ. Я докладывал это в своем отчете, — заметил Кольцов.
— Возможно, это так, — не стал возражать Ачкасов и, о чем-то подумав, грустно улыбнулся. — Одного отчета, как бы доказателен, дорогой Сергей Дмитриевич, он ни был, — всего лишь бумага. Оппонент довольно бесстрастный. Кроме того, совершенно не способный отвечать на дополнительные вопросы. А люди так уж устроены, что защищаются они, как правило, изворотливо и очень неохотно признают свое поражение. И в этом не всегда можно узреть какую-то корысть. Зачастую ими движет простая инерция.
— Что же вы от меня хотите, Владимир Георгиевич? — начиная кое о чем догадываться, спросил Кольцов.
— Вот я и подумал, — продолжал Ачкасов, — отчет отчетом, а не смогли бы вы, Сергей Дмитриевич, лично, как испытатель, высказать все свои замечания по прибору, ну, допустим, руководителю работ?
— Кто такой?
— В данном случае подполковник-инженер Руденко Игорь Николаевич. Супруг уже знакомой вам Юлии Александровны.
— Вполне могу, — решительно согласился Кольцов.
— Отлично. Достойно учителя, — довольно улыбнулся Ачкасов. — А кроме замечаний вы могли бы поконкретнее разобрать возможности «Совы» при действии ее в различных условиях обстановки, при естественных и искусственных помехах и так далее?
— Ну, это для меня несколько труднее, — признался Кольцов. — Мне ближе теория вопроса.
— Но вы уже кое-что в этом направлении сделали, — положил руку на тетрадь Кольцова Ачкасов.
— Там чистая физика.
— Знаю. Кстати, давайте договоримся: во-первых, никаких своих записей вы больше в КБ не передаете. Это только помешает нашей общей задаче. И во-вторых, это не такая уж чистая физика. Я бы назвал ее скорее прикладной физикой. А она гуляет по рукам. Бог с вами, Сергей Дмитриевич!
— Я показал эту тетрадь только Руденко, — смутился Кольцов.
— Не показали, а передали, — уточнил Ачкасов. — А потом, как видите, она попала ко мне… Было бы правильнее, если бы вы переслали ее служебной почтой. Ну да ладно. Теперь об этом позабочусь я сам. А вы скажите мне, какие конкретно испытываете затруднения с предстоящей разборкой?
— Я ни разу не видел полной технической документации прибора, — признался Кольцов. — Я шел больше от принципа…
— Понимаю. Вам дадут все чертежи.
— Наверняка понадобиться почитать что-нибудь еще…
— Закономерно. Вас познакомят с каталогом новинок технической литературы. Если надо — к этой работе подключат переводчика.
— Спасибо. Английским я владею вполне, — поблагодарил Кольцов.
— Есть очень интересные открытые японские источники.
— Не откажусь.
— Что еще?
— Наверно, понадобится время, чтобы все это обмозговать.
— Вас никто не подгоняет. Но месяца хватит?
— Сейчас мне кажется, что да.
— В таком случае желаю успеха, Сергей Дмитриевич, — встал со стула Ачкасов и протянул Кольцову руку. — Завтра даю вам день отдыха. Мы за это время подготовим все необходимое для вашей работы. А послезавтра прошу приступать. Приезжайте сюда.
Кольцов пожал Ачкасову руку и вдруг спросил:
— Я, естественно, готов выполнить ваше поручение. Но теперь, когда мне стало ясно все, я подумал вот о чем. Может, было бы лучше поручить доклад какому-нибудь более авторитетному специалисту?
Ачкасов отрицательно покачал головой:
— Никакой необходимости в этом нет.
— Я готов подготовить для него все необходимые данные.
— Будет вам выдумывать, — тихо засмеялся Ачкасов. — И поверьте, ваша кандидатура меня устраивает вдвойне. Я в вас верю и возлагаю на вас серьезные надежды. И очень прошу вас, Сергей Дмитриевич, отнеситесь к предстоящей работе со всей ответственностью. Помните, мы с вами выполняем большое и очень важное государственное задание.
— Тогда еще вопрос, — продолжал Кольцов. — Если вы заметили, то добрая половина записей в этой тетради вовсе не относится к «Сове». Я пытался изложить в них свой принцип создания аналогичного прибора. Я его, естественно, не конструировал, отнюдь нет. Но изложил принцип, на котором он мог бы быть построен. Так вот, как вы считаете, не стоит ли познакомить кого-нибудь в КБ с этим принципом? Вполне возможно, что какие-нибудь мои мысли и окажутся полезными?