— Конечно, — быстро ответил Дан, — Я все проверил и перепроверил. Плотная облачность и низкий туман вплоть до самых гор. Калгари, Эдмонтон, Лисбридж — все аэропорты закрыты. Это — обычное дело при нулевой видимости на земле. В другой ситуации это нас бы не волновало.
— Да, но сейчас это касается и нас.
Доктор уже повернулся, чтобы выйти, но Дан его придержал:
— Минуту, доктор! В моих руках судьба пассажиров и машины и я должен знать правду. Выкладывайте все! Сколько шансов за то, что со мной все будет в порядке?
Бэйрд сердито покачал головой, его хладнокровие моментально его покинуло.
— Я не знаю, — ответил он жестко. — В таких случаях никакие правила не действуют. — И собрался выйти.
Но командир еще раз остановил его:
— Доктор…
— Да?
— Какое счастье, что вы оказались на борту!
Бэйрд молча вышел. Дан глубоко вздохнул, думая о том, что услышал и перебирая в уме возможные варианты действий. Не в первый раз в его летной практике его охватывало сильное чувство опасности, но сейчас к ощущению ответственности за безопасность огромной сложной машины и почти шестидесяти человеческих жизней примешивалось острое ледяное ощущение беды. Что это было за чувство? Старшие пилоты, те, кто принимал участие в воздушных боях во время войны, утверждали, что если упорно гоняться за дичью, то она, в конце концов, тебе достанется. Как случилось, что в течение получаса нормальный, обычный ежедневный рейс, заполненный толпой счастливых футбольных «фанов», мог превратиться в кошмар на высоте около четырех миль над землей? И эта история может появиться на первых страницах сотен газет!
С чувством внутреннего негодования он отбросил эти мысли. Его ждала работа, требующая предельной концентрации.
Дотянувшись правой рукой до панели, он щелчком включил тумблер автопилота, выжидая пока все приборы установятся, и можно будет перейти к следующему этапу.
Во-первых, необходимо скорректировать положение элеронов и перевести их полностью под контроль автоматики; затем киль и рули высоты необходимо установить так, чтобы все четыре сигнальные лампочки на верхней панели прекратили мигать и перешли бы в режим постоянного свечения. Удовлетворенный, Дан окинул взглядом все приборы, убрал руки со штурвала. Откинувшись в кресле, он внимательно оглядел кабину, не мешая машине самой управлять полетом. Для неопытного наблюдателя вид кабины показался бы сверхъестественным. Как будто два невидимых пилота управляли самолетом — оба штурвала тихо двигались взад-вперед, взад-вперед, компенсируя воздушные потоки, раскачивающие самолет: рычаг управления килем плавно двигался, как будто по собственному желанию. На широкой панели показывающих приборов десятки стрелок регистрировали малейшие изменения.
Закончив осмотр приборов, он потянулся к микрофону, висящему на своем обычном месте за головой. Быстро надев его на себя, Дан закрепил наушники. Энергично выдохнув сквозь усы, он подумал про себя: — Ну что же, вперед!
Переключатель был на передаче, и его голос звучал спокойно и неторопливо:
— Хелло, Ванкувер. Говорит «Мэйпл Лиф Чартер», рейс 714. Срочное сообщение, срочное сообщение.
В наушниках немедленно затрещало:
— «Мэйпл Лиф Чартер», рейс 714, слушаю вас!
— Ванкувер, говорит рейс 714. Слушайте меня внимательно. У нас на борту три серьезных случая, предположительно, пищевого отравления, включая второго пилота. Возможны еще случаи отравления. При приземлении нам необходима срочная медицинская помощь. Пожалуйста, подготовьте больницы в районе аэропорта. Мы не совсем уверены, но предполагаем, что отравление вызвано рыбой, подававшейся на обед. Лучше всего наложить запрет на все продукты, полученные из того же источника, пока не будет установлена истинная причина заболевания. Нам известно, что в связи с нашим опозданием в Виннипег продукты были закуплены не у постоянных поставщиков. Пожалуйста, проверьте. Вы меня поняли?
Он выслушал в ответ благодарность и стал пристально вглядываться в замерзшее море облаков, раскинувшееся вокруг. Голос ванкуверского диспетчера звучал как всегда, четко и безлично, но он мог себе представить, какой переполох начался на далеком западном побережье и какой взрыв активности вызвало его сообщение.
В изнеможении он закончил передачу и вытянулся в кресле. Он чувствовал усталость и необыкновенную тяжесть, как будто во все его члены налили свинец. Шкалы приборов, пока он автоматически скользил по ним взглядом, казалось, удаляются далеко-далеко. Он почувствовал, как холодный пот стекает по спине, и внезапно его заколотил сильный озноб. Однако, рассердившись на измену собственного тела в такой кризисный момент, он, усилием воли, взял себя в руки и сосредоточился на проверке графика полета, расчетного времени прибытия, анализе боковых ветров над горами; особого внимания треблвал план взлетно-посадочной полосы в Ванкувере. Он достал бортовой журнал, открыл его и посмотрел на наручные часы. С тупой и болезненной медлительностью его мозг, как будто совершая один из подвигов Геракла, пытался зафиксировать хронологию событий этой ночи.
А сзади, в пассажирском салоне, доктор Бэйрд укутывал сухими одеялами безвольное тело миссис Чилдер и метался по проходу между больными пассажирами. Женщина лежала, беспомощно откинувшись, с закрытыми глазами; пересохшие губы дрожали, она тихо постанывала. Верх ее платья был весь мокрый от пота. Пока Бэйрд осматривал ее, она скорчилась от нового приступа боли. Доктор инструктировал ее мужа.