Кроме расходов и отсутствия каких-либо стимулов одной из основных причин отступничества Китая был чистой воды консерватизм конфуцианской бюрократии{6}, который еще более усилился в эпоху династии Мин в результате негодования, вызванного изменениями, ранее насильно навязанными монголами. Во время «реставрации» весь огромный бюрократический аппарат был настроен на то, чтобы восстановить утраченное, а не создать более перспективное будущее, занявшись внешней экспансией и торговлей. Согласно конфуцианскому канону, сама война достойна порицания, а формирование армии необходимо только в случаях опасности нападения со стороны варваров или возникновения внутренних вооруженных конфликтов. Неприязнь китайских чиновников к армии (и флоту) дополняло подозрительное отношение к торговцам. Накопление частного капитала, установление практики «купить дешево — продать дорого», показная роскошь торговцев-нуворишей раздражали представителей высшей, образованной касты бюрократов и вызывали не меньшее негодование в народных массах. Не желая разрушать рыночную экономику полностью, китайские чиновники зачастую подвергали отдельных торговцев конфискации имущества или запрещали им заниматься бизнесом. Внешняя торговля китайских подданных, должно быть, выглядела в глазах чиновников еще более подозрительной, просто потому что ее было еще труднее контролировать.
Нелюбовь к коммерции и частному капиталу не помешала стране добиться огромных достижений технического характера, о которых мы говорили выше. Возобновление строительства Великой Китайской стены, развитие системы каналов, железоделательного производства и имперского флота в эпоху династии Мин носили государственный характер. Это то, что активно советовала делать императору китайская бюрократия. Но подобные предприятия в те времена могли быть как сынициированы, так и забыты. Каналы разрушались. Армии периодически не хватало вооружения. Астрономические часы, построенные около 1090 года, игнорировались. Железоделательное производство постепенно пришло в упадок. Это были не единственные препятствия на пути экономического роста. Книгопечатание было ограничено лишь научными трудами и не использовалось для повсеместного распространения практических знаний, не говоря уже об общественной критике. Империя отказалась от бумажных денег. У китайских городов никогда не было такого уровня автономии, как на Западе. И их жителей нельзя было назвать горожанами (во всех смыслах этого слова). Когда император со своим двором переезжал в другой город, тот становился новой столицей государства. Без поддержки чиновников процветание торговцев и других дельцов того времени оказывалось под вопросом; те же, кто смог разбогатеть, чаще всего тратили средства на покупку земли или на образование, а не стремились поддержать развитие протоиндустриального общества. Запрет на внешние торговые отношения и рыбную ловлю лишил Китай еще одной потенциальной возможности устойчивой экономической экспансии. Сложившиеся внешнеторговые отношения с португальцами и голландцами в последующие века касались лишь предметов роскоши и по большей части контролировались чиновниками, хотя вполне вероятно, что желающие находили уловки, чтобы обойти здесь официальную власть.
В результате Китай эпохи Мин был значительно менее решительным и предприимчивым государством, чем четыре столетия назад, когда страной правила династия Сун. Безусловно, в империи Мин использовали более эффективные агротехнологии, но спустя некоторое время даже применение интенсивного способа ведения сельского хозяйства и возделывание неплодородных земель уже не удовлетворяло спрос на продукты питания активно растущего населения. Последний вопрос был решен позднее в духе мальтузианства — чумой, наводнениями и войной, которые очень трудно поддаются управлению. Даже смена в 1644 году династии Мин на более энергичных маньчжур не могла остановить неумолимое сокращение населения.
И еще одна деталь, которой можно подвести итог разговора о Китае. В 1736 году, когда железоделательное производство Абрахама Дерби в Колбрукдейле переживало бум, в Хэнани и Хэбэе были полностью остановлены доменные и коксовые печи. Они появились задолго до того, как Вильгельм Завоеватель высадился у Гастингса. Их вновь запустят только в XX веке.