Их соперничество занимало центральное место и в других сферах. Как уже упоминалось ранее, одним из самых заметных признаков наращивания вооружений СССР после 1960 года был поразительный рост советского надводного флота: физический — благодаря строительству еще более мощных ракетных эсминцев и крейсеров, средних вертолетоносцев, а затем и авианосцев{899} и географический — за счет отправки Советами все новых и новых судов в Средиземное море и дальше — в Индийский океан, к Западной Африке, Индокитаю и Кубе, где они могли использовать множество военно-морских баз. Это последнее обстоятельство отражало серьезное распространение американо-российского соперничества в «третий мир», в основном из-за успешного вторжения Москвы в те регионы, где монополия на иностранное влияние прежде принадлежала Западу. Длительная напряженность на Ближнем Востоке, особенно арабо-израильские войны 1967 и 1973 годов (где решающую роль сыграли поставки американского оружия Израилю), приводила к тому, что разные арабские государства — Сирия, Ливия, Ирак — обращались за поддержкой к СССР. Марксистские режимы Южного Йемена и Сомали предоставляли русскому флоту возможности для строительства баз и расширения присутствия в Красном море. Но достижения, как обычно, сопровождались откатами: ставка Москвы на Эфиопию привела к депортации советского персонала и флота из Сомали в 1977 году, спустя несколько лет после аналогичных событий в Египте, а успехи в этом регионе омрачались усилением американского присутствия в Омане и на острове Диего-Гарсия, получением США прав на строительство военно-морских баз в Кении и Сомали, а также активными поставками Соединенными Штатами оружия в Египет, Саудовскую Аравию и Пакистан. Однако южнее вырисовывалась несколько иная картина. Так, в Анголе советско-кубинские военные помогали силам Народного движения за освобождение Анголы, в Ливии поддерживаемый Советами режим Каддафи периодически пытался экспортировать революцию за рубеж, в Эфиопии, Мозамбике, Гвинее, Конго и других западноафриканских странах у власти находились марксистские правительства, и все это вместе взятое говорило о возможной скорой победе Москвы в борьбе за глобальное влияние. Введение советских войск в Афганистан в 1979 году — что было первой экспансией такого рода (за пределами Восточной Европы) после Второй мировой войны — и поощрение Кубой левых режимов в Никарагуа и Гренаде только усилили впечатление, что американо-российское соперничество не знает границ, и спровоцировали новые контрмеры и рост военных расходов со стороны Вашингтона. Казалось, что к 1980 году, когда новое республиканское правительство назвало Советский Союз «империей зла», ответить на действия которой можно только укреплением вооруженных сил и жесткой политикой, ситуация со времен Джона Фостера Даллеса мало в чем изменилась{900}.
Несмотря на особую важность русско-американских отношений с их взлетами и падениями между 1960 и 1980 годами, имели место и другие тенденции, делавшие международную систему власти намного менее биполярной, чем в предыдущий период. Мало того что появился третий мир, лишь осложнивший ситуацию, так еще и возникли трещины в прежде монолитных блоках, возглавляемых Москвой и Вашингтоном. Несомненно, самой глубокой из них (имевшей последствия, которые непросто оценить даже сегодня) была трещина между СССР и коммунистическим Китаем. Сейчас может казаться самоочевидным, что даже якобы «научным» и «универсальным» доводам марксизма суждено было разбиться о скалы частных обстоятельств, местных культурных укладов и иного уровня экономического развития — ведь пришлось же и Ленину во многом отступить от первоначальной доктрины диалектического материализма ради достижения революции 1917 года. И некоторые иностранные эксперты по коммунистической линии Мао 1930–1940-х годов понимали, что он по крайней мере не собирался раболепно следовать догматической позиции Сталина в том, что касалось сравнительной важности рабочих и крестьян. Они также осознавали, что Москва отнюдь не всецело поддерживает Коммунистическую партию Китая и даже в 1946 и 1948 годах была не против ее ослабления в борьбе с националистами Чан Кайши. По мнению СССР, это должно было предотвратить образование «мощного нового коммунистического режима, установленного без поддержки Красной армии в стране с населением, почти втрое превосходящим население России, который неизбежно стал бы очень привлекательным движением для коммунистического мира»{901}.