Если администрация Картера пришла к власти с набором простых рецептов для сложного мира, то рецепты администрации его преемника в 1980 году оказались хотя и совершенно иными, но были не менее просты. Правительство Рейгана — проникнутое эмоциональной реакцией против всего «плохого», что случилось с США за предыдущие двадцать лет, подталкиваемое уверенной победой на выборах (во многом объяснявшейся тем унижением, которым стала для американцев ситуация в Иране), руководствующееся во взглядах на мир порой решительно манихейской идеологией, — повело государственный корабль совершенно новым -курсом. Разрядка была забыта, ведь она попросту маскировала русский экспансионизм. Военные расходы должны были увеличиться во всех областях. Права человека отошли на задний план; «авторитарные правительства» оказались в фаворе. Даже «китайская карта» оказалась под вопросом, потому что правые республиканцы поддерживали Тайвань. Как, наверное, и следовало ожидать, эта незамысловатость тоже натолкнулась на сложную реальность внешнего мира, не говоря уже о сопротивлении Конгресса и общества, которым нравился грубый патриотизм, но которые с подозрением относились к политике холодной войны. Попытки интервенций в Латинской Америке или других местах, поросших джунглями и напоминавших о Вьетнаме, неизменно блокировались. Эскалация ядерной гонки вооружений вызывала всеобщее беспокойство и требования о возобновлении переговоров, особенно когда сторонники администрации начали говорить о способности «взять верх» в ядерном конфликте с Советским Союзом. Авторитарные режимы в тропиках терпели крах (причем связь с американским правительством делала их еще менее популярными). Европейцы были озадачены странной логикой, которая запрещала им покупать у СССР газ, но позволяла американским фермерам продавать этой стране зерно. На Ближнем Востоке неспособность администрации Рейгана надавить на Израиль, которым тогда управлял премьер-министр Менахем Бегин, противоречила ее стратегии объединения арабского мира против русских. В ООН Соединенные Штаты Америки выглядели более одинокими, чем когда-либо прежде; к 1984 году они вышли из ЮНЕСКО, что наверняка поразило бы Франклина Рузвельта. Благодаря более чем двукратному увеличению военных ассигнований за пять лет, США определенно повысили свою военную мощь по сравнению с 1980 годом, но при этом возникало все больше вопросов об эффективности расходования средств Пентагоном, а также о соперничестве между видами вооруженных сил{932}. Вторжение на Гренаду, о котором трубили как о большом успехе, во многих оперативных аспектах пугающе сильно напоминало фарс в духе Гилберта и Салливана. И наконец, даже со-, чувствующие эксперты сомневались в способности этой администрации выработать общую стратегию, когда столь многие ее члены то и дело ссорились друг с другом (даже после того, как Хейг ушел с должности госсекретаря), когда ее глава игнорировал жизненно важные вопросы, а сама она (за редкими исключениями) смотрела на внешний мир сквозь толстые очки этноцентризма{933}.