Более того, этот неудобный разноплановый набор дипломатических задач достался стране не очень сильной в военном или экономическом отношении по сравнению со своими главными соперниками. Несмотря на размер китайской армии в численном выражении, она остается удручающе недооснащенной современными средствами ведения войны. Большинство ее танков, орудий, самолетов и кораблей являются местными версиями российских или западных оригиналов, которые Китай приобрел много лет назад, и, конечно, уступают более поздним и гораздо более совершенным моделям. Нехватка твердой валюты и нежелание становиться слишком зависимой от других стран сводят к минимуму ее закупки иностранных вооружений. Но, может быть, еще сильнее руководство в Пекине беспокоят проблемы боевой эффективности китайских вооруженных сил, вызванные маоистскими репрессиями против профессионалов в армии и опорой на крестьянские ополчения: эти утопические решения отнюдь не помогли в 1979 году в пограничной войне с Вьетнамом, чьи закаленные в боях и хорошо обученные войска уничтожили около 26 тыс. китайских солдат и ранили еще 37 тыс.{1030} В экономическом плане Китай остается далеко позади; даже если привести его официальные данные о ВНП на душу населения, поправленные в соответствии с западными концепциями и экономическими критериями{1031}, этот показатель вряд ли составит больше $500 по сравнению с примерно $13 тыс. во многих развитых капиталистических странах и $5000 в СССР. Поскольку население Китая может увеличиться с сегодняшнего 1 млрд. человек до 1,2–1,3 млрд. к 2000 году, надежды на значительное увеличение личного дохода не велики: даже в следующем столетии среднестатистический китаец будет бедным на фоне жителей ведущих держав. Кроме того, представляется само собой разумеющимся, что трудности, связанные с управлением столь густонаселенной страной, примирением различных групп интересов (партии, армии, чиновников, крестьян) и достижением роста без социальных и идеологических пертурбаций, станут серьезным испытанием даже для самого гибкого и умного руководства. История Китая за минувшее столетие не имеет обнадеживающих прецедентов долгосрочных стратегий развития.
Тем не менее признаки реформ и совершенствования, наблюдаемые в Китае в последние шесть — восемь лет, весьма замечательны и свидетельствуют о том, что этот период руководства Дэн Сяопина может однажды стать для историков чем-то вроде эпохи Кольбера во Франции, начала царствования Фридриха Великого или Японии в десятилетия реставрации Мэйдзи. Иначе говоря, эта страна наращивает свое влияние (во всех смыслах этого слова) любыми действенными средствами, поощряя предпринимательство, личную инициативу и перемены и в то же время с этатистской решимостью направляя события таким образом, чтобы национальные цели достигались как можно более быстро и гладко. Для такой стратегии необходимо четкое видение того, как связаны друг с другом отдельные аспекты государственной политики. Следовательно, она требует сложной эквилибристики: аккуратной регулировки скорости, с которой подобные преобразования могут происходить безопасно, адекватного выделения ресурсов на долгосрочные и краткосрочные нужды, координации внутренних и внешних потребностей государства и (что особенно важно для страны, до сих пор существующей в рамках «модифицированной» марксистской системы) согласования идеологии и практики. Несмотря на уже имеющиеся трудности и те, что могут возникнуть в будущем, развитие Китая к настоящему моменту очень впечатляет.
Хорошей иллюстрацией этого может служить, например, трансформация китайских вооруженных сил после потрясений 1960-х годов. Планируемое сокращение народно-освободительной армии (затрагивающее также военно-морской флот и военно-воздушные силы) с 4,2 до 3 млн. человек представляет собой в действительности укрепление ее реальной мощи, поскольку значительная часть военнослужащих входила во вспомогательные войска и использовалась для строительства железных дорог и несения гражданских обязанностей. Оставшиеся вооруженные силы, вероятно, будут более высокого уровня; внешними признаками этого стали новая форма и восстановление воинских званий, упраздненных Мао за их «буржуазность»; но при этом они будут подкреплены в результате перехода от добровольческой (в значительной степени) армии к призывной (что предоставит в распоряжение государства квалифицированный персонал), реорганизации военных регионов и упорядочения штабов, а также совершенствования подготовки офицеров в академиях, которые тоже возродились после периода маоистской опалы{1032}. Наряду с этим ожидается масштабная модернизация китайского вооружения, которое, несмотря на его многочисленность, сильно устарело. Военно-морской флот страны получит множество новых судов, от эсминцев и эскортных кораблей до быстроходных боевых катеров и даже судов на воздушной подушке; кроме того, Китай построил весьма значительный флот неатомных подводных лодок (107 в 1985 году) — третий по размеру в мире. Его танки теперь оснащены лазерными дальномерами; его самолеты становятся всепогодными и могут похвастаться современными радарами. Все это сопровождается готовностью экспериментировать с крупномасштабными маневрами в современных условиях, максимально приближенных к боевым (в одном из таких учений в 1981 году участвовали шесть-семь китайских армий при поддержке авиации, которая не участвовала в конфликте КНР с Вьетнамом в 1979 году){1033}, и пересмотром стратегии «обороны на выдвинутых рубежах» вдоль границ с Россией в пользу контрударов на некотором отдалении от протяженных и слабо защищенных границ. Военно-морской флот тоже проводит масштабные эксперименты: в 1980 году оперативное соединение из восемнадцати судов преодолело 8000 морских миль в рамках миссии в южной части Тихого океана, чтобы испытать новейшие межконтинентальные баллистические ракеты. (Было ли это, спрашивается, первой значительной демонстрацией силы китайского флота со времен Чжэн Хэ в начале XV века? См. раздел «Китай. Империя Мин» в первой главе.)