Тем не менее даже существующие военные возможности Китая позволяют ему иметь гораздо более значительное влияние, чем несколько лет назад. Улучшения в области подготовки, организации и оснащения обеспечат КНР более надежную, чем в последние два десятилетия, позицию для противодействия региональным соперникам, таким как Вьетнам, Тайвань и Индия. Даже военное преимущество Советского Союза теперь не будет столь подавляющим. Если противоречия в Азии приведут к русско-китайской войне, то руководство в Москве может счесть политически нецелесообразным санкционировать мощные ядерные удары по Китаю из-за реакции мирового сообщества, а также из-за непредсказуемости американского ответа; но если все-таки случится ядерный конфликт, то перспектива «гарантированного» уничтожения Советами китайских ракет наземного и (особенно) морского базирования, прежде чем Китай успеет ответить, становится все менее вероятной. С другой стороны, в случае традиционных боевых действий советская проблема останется острой. То, что Москва всерьез рассматривает возможность войны, подтверждается развертыванием около пятидесяти российских дивизий (в том числе шести-семи танковых) в двух военных округах к востоку от Урала. И хотя можно предположить, что такие силы способны дать отпор семидесяти или более китайским дивизиям, дислоцированным в приграничной зоне, их превосходства вряд ли хватит для решительной победы, особенно если китайцы выиграют время за счет пространства, чтобы ослабить последствия советского блицкрига. По мнению многих наблюдателей, сегодня можно говорить о «примерном паритете», «равновесии сил» в Центральной Азии{1036}, и если это действительно так, то стратегические последствия выходят далеко за пределы монгольского региона.
Но самый важный аспект боевой мощи Китая в долгосрочной перспективе прослеживается совсем в другом, а именно в удивительно стремительном росте китайской экономики за последние несколько десятилетий, который, скорее всего, сохранится и в будущем. Как отмечалось в предыдущей главе, еще до коммунистической власти Китай имел серьезные производственные мощности, хотя это и скрадывалось огромными размерами страны, преимущественно крестьянским составом населения и негативными последствиями войн и гражданских конфликтов. Создание марксистского режима и наступление мира внутри страны позволило резко увеличить объемы производства, а государство стало активно поощрять как сельскохозяйственный, так и промышленный рост, хотя иногда (например, при Мао) это делалось причудливыми и контрпродуктивными методами. В 1983 — 1984 годах один наблюдатель отмечал, что «с 1952-го ежегодные темпы роста в промышленности и сельском хозяйстве Китая достигли примерно 10 и 3% соответственно, а общего роста ВНП — 5–6% в год»{1037}. Даже если эти цифры далеки от успехов ориентированных на экспорт азиатских «торговых государств» вроде Сингапура или Тайваня, они все равно весьма впечатляющи для столь большой и густонаселенной страны, как Китай, и легко транслируются в значительную экономическую мощь. К концу 1970-х годов, согласно расчетам, китайская индустриальная экономика была сопоставима (или даже превосходила) советскую и японскую образца 1961 года{1038}. Кроме того, стоит еще раз заметить, что эти средние темпы роста были достигнуты несмотря на период так называемого большого скачка (1958–1959), разрыв с Россией и отвод советских фондов, ученых и проектов в начале 1960-х годов, а также несмотря на потрясения культурной революции, которая не только затруднила промышленное планирование, но и почти на целое поколение подорвала всю образовательную и научную систему. Если бы не эти события, общий китайский рост оказался бы еще быстрее; это косвенно подтверждается тем фактом, что за последние пять лет реформ Дэн Сяопина сельское хозяйство росло в среднем на 8%, а промышленность — на 12% в год!{1039}
Аграрный сектор не только открывает перед Китаем широкие возможности, но и в значительной степени остается его слабым местом. Восточноазиатские методы орошаемого рисоводства чрезвычайно продуктивны с точки зрения урожайности на гектар, но исключительно трудоемки, что затрудняет переход, скажем, на крупномасштабные механизированные формы сельского хозяйства, используемые в американских прериях. Тем не менее поскольку сельское хозяйство обеспечивает свыше 30% ВВП Китая и в нем занято 70% населения, то упадок или просто замедление в этом секторе стали бы тяжелым бременем для всей экономики, как это зримо произошло в Советском Союзе. Проблему усугубляет перенаселенность. Китай и так уже пытается прокормить миллиард человек, имея лишь 250 млн. гектар пахотных земель (для сравнения: США с их 230 млн. человек населения располагают 400 млн. акров сельхозкультур){1040}; удастся ли ему прокормить еще 200 млн. китайцев к 2000 году, не увеличивая зависимость от импорта продуктов питания, который негативно сказывается на платежном балансе и таит в себе стратегические издержки? Трудно получить однозначный ответ на этот важный вопрос, в том числе потому, что разные эксперты указывают на разные аспекты. С одной стороны, традиционный китайский экспорт продовольственных товаров постепенно снижается на протяжении вот уже трех последних десятилетий, а в 1980 году Китай даже ненадолго стал неттоимпортером{1041}. С другой стороны, китайское правительство выделяет огромные научные ресурсы на достижение «зеленой революции» по индийской модели, а поощрение Дэн Сяопином рыночных реформ, наряду со значительным повышением закупочных цен на сельхозпродукцию (без повышения ее стоимости в городах), привело к огромному скачку в производстве продуктов питания за последние полтора десятилетия. В период с 1979 по 1983 год, когда почти вся остальная часть земного шара страдала от экономического кризиса, 800 млн. китайцев в сельской местности увеличили свои доходы примерно на 70%, а по потреблению калорий почти сравнялись с бразильцами и малайцами. «В 1985 году китайцы произвели на 100 млн. тонн зерна больше, чем десять лет назад, что является едва ли не самым внушительным приростом в истории»{1042}. По мере того как население множится и включает в свой рацион все больше мяса (из-за чего требуется дополнительно увеличивать производство зерна), задача обеспечения этого растущего потребления усложняется, ведь площадь доступных посевных земель остается ограниченной, а рост урожайности, вызванный применением удобрений, скоро неизбежно замедлится. Тем не менее имеющиеся данные свидетельствуют, что с этой частью своей сложной эквилибристики Китай пока справляется довольно-таки успешно.