Потенциально ЕЭС совершенно точно обладает размерами, средствами и производственными мощностями для того, чтобы считаться центром влияния. Со вступлением в Сообщество Испании и Португалии численность населения двенадцати стран-участниц теперь достигает 320 млн. человек — на 50 млн. больше, чем в СССР, и почти на 75 млн. больше, чем в США. Причем население это высокообразованное: в Европе сосредоточены сотни университетов и колледжей и миллионы ученых и инженеров. Несмотря на то что доход на душу населения, скажем, в Западной Германии и Португалии сильно различается, в целом этот показатель много выше, чем в России, а у некоторых стран-участниц — даже выше американского. Как уже упоминалось ранее, европейский рынок — крупнейший в мире, хотя во многом благодаря торговле внутри блока. Возможно, более красноречивым показателем экономической мощи являются объемы выпускаемой продукции: автомобилей, стали, цемента и т. д., которые в Европе выше, чем в США, Японии и (особенно в отношении металлургии) в СССР.
В зависимости от ежегодных показателей и сильных колебаний курса доллара относительно европейских валют за последние шесть лет, общий показатель ВНП стран ЕЭС примерно равнялся американскому (1980,1986) или составлял две трети такового (по данным 1983–1984). ЕЭС, безусловно, опережает СССР, Японию и Китай с точки зрения доли в мировом ВНП или объемов промышленного производства.
В военном отношении страны ЕЭС также не стоит игнорировать. Если учитывать лишь четыре крупнейшие страны-участницы (Западная Германия, Франция, Великобритания, Италия), их совокупные вооруженные силы насчитывают больше миллиона человек и еще 1,7 млн. резервистов{1091}, что, конечно, меньше российской и китайской армий, но значительно больше американской. Кроме того, эти страны обладают сотнями крупных кораблей основных классов и подводных лодок, а также тысячами единиц танков, артиллерийского вооружения и самолетов. Наконец, Франция и Великобритания владеют ядерным оружием и системами его доставки (наземными и морскими). Значение и эффективность этих сил будут рассмотрены ниже, сейчас же важно просто указать, что, будучи объединенными, они весьма впечатляют. Более того, расходы на них, по приблизительным оценкам, составляют около 4% ВНП. Если бы вышеперечисленные государства, а тем более ЕЭС в целом, увеличили эти расходы до 7%, как нынешние США, выделяемые суммы составили бы сотни миллионов долларов — то есть примерно столько, сколько тратят на оборону две военные сверхдержавы.
Тем не менее реальная власть и влияние Европы в мире куда меньше, чем предполагает приблизительная оценка экономического и военного потенциала — по очень простой причине разобщенности. К примеру, проблемы ее вооруженных сил связаны не только с множественностью языков (с чем не было сложностей у Германского союза), но и с тем, что они пользуются разным оружием и имеют кадры разного качества и уровня подготовки, особенно если сравнивать, скажем, германскую и греческую армии или испанский и британский флот. Несмотря на многочисленные попытки НАТО стандартизировать вооруженные силы альянса, речь все еще идет о десятке отдельных армий, морских и воздушных флотов разной степени эффективности. Но даже эти проблемы меркнут на фоне политических разногласий, касающихся приоритетов оборонной и внешней политики Европы.
Традиционное (и устаревшее) стремление Ирландии к нейтралитету мешает ЕЭС обсуждать вопросы обороны, — но даже если таковое обсуждение и возникнет, оно тут же натолкнется на возражения Греции. Турция со своей крупной армией не является членом ЕЭС, а греческие и турецкие вооруженные силы, кажется, больше обеспокоены друг другом, нежели странами Варшавского договора. Независимая позиция Франции (как будет показано ниже) имеет свои преимущества и недостатки, но дополнительно затрудняет согласование оборонной и внешней политики. И Великобритания, и Франция принимают участие в военных операциях за пределами региона и, более того, сохраняют за рубежом свои базы и личный состав. Для Западной Германии первостепенным оборонно-политическим вопросом, на решение которого направлены все силы, является безопасность восточной границы. Выработка единой европейской политики, скажем, по палестинскому вопросу или даже в отношении собственно США представляется делом исключительно сложным (а то и невозможным) ввиду разности исторически сложившейся позиции и интересов стран — участниц Сообщества.