Следовательно, как и любая сверхдержава, СССР стоит перед проблемой раздела ресурсов между 1) нуждами военной сферы — при четко формулируемых потребностях обеспечить безопасность страны, 2) растущими потребностями населения в качественных товарах и улучшении жилищных и трудовых условий, не говоря уже о повышении качества социального обслуживания, необходимого для решения проблем ухудшения здоровья населения и высокого уровня смертности, и 3) потребностями сельского хозяйства и промышленности в капиталовложениях для модернизации экономики, увеличения производительности и возможности конкурировать с мировыми лидерами, а также, в долгосрочной перспективе, для решения как оборонных, так и социальных задач страны{1164}. Как и везде, это решение требует от управленцев сложного выбора; однако можно напомнить, что, как бы велики и насущны ни были потребности советского потребителя и экономики в целом в «модернизации», традиционная зацикленность Москвы на военной безопасности означает, что главный выбор уже сделан. Если только режиму Горбачева не удастся в корне изменить ситуацию, то пушки всегда будут важнее масла, а если потребуется — и экономического роста. В этом не меньше, чем в остальном, состоит принципиальное отличие Советского Союза от Японии и государств Западной Европы, и даже от Китая и США.
Таким образом, нынешний Кремль продолжает историческую традицию, начатую династией Романовых и продолженную Сталиным, которая заключается в желании иметь армию, сопоставимую с армией любой великой державы (а лучше — превосходящую ее). Без сомнений, современный СССР обладает внушительной военной мощью. Любые оценки реальной стоимости совокупных годовых затрат страны на военные цели очень приблизительны: с одной стороны, официальные данные Москвы абсурдно низки и скрывают огромные расходы, связанные с военно-промышленным комплексом, за обтекаемыми формулировками (наука, космические программы, внутренняя безопасность, гражданская оборона и строительство), а с другой — попытки Запада подсчитать реальные суммы осложняются искусственным курсом рубля к доллару, неполным пониманием советской бюджетной процедуры, трудностями, с которыми столкнулось ЦРУ при попытках вычислить «долларовую стоимость» произведенных в России вооружений, а также институциональной и идеологической ангажированностью. В результате получается широкий разброс «предположительных» оценок на любой вкус{1165}. Однако не подлежит сомнению факт массовой модернизации, которой подверглись все вооруженные силы страны: ядерные и конвенциональные наземные, воздушные и морские. Если принять во внимание быстрый рост советских стратегических ракетных комплексов наземного и морского базирования, тысячи самолетов, десятки тысяч боевых танков, необычайно развитый надводный и подводный боевой флот, подготовку военных кадров (воздушные и морские десантные подразделения, специалисты по применению боевых отравляющих веществ, разведка и «дезинформационная» деятельность), то конечные результаты весьма впечатляют. Сопоставимы ли фактические затраты с суммами, выделяемыми Пентагону, неясно, но совершенно бесспорно другое: это явно позволяет СССР обладать военной мощью, сравнимой лишь с извечным американским соперником. И армия Советского Союза — это отнюдь не потемкинская деревня XX века, которая не выдержит первой же реальной проверки{1166}.
С другой стороны, советская военная машина также имеет свои слабости и проблемы и, конечно, не должна считаться некой всемогущей силой, способной с непревзойденной эффективностью проводить любые операции, которые от нее потребует Кремль. Поскольку дилеммы, стоящие перед стратегами других крупных держав тоже раскрываются в этой главе, будет вполне уместно обратить внимание читателей на множество разнообразных трудностей, с которыми предстоит справиться российскому военно-политическому руководству, — не делая, однако, поспешных выводов о том, что СССР долго не протянет{1167}.
Некоторые из этих трудностей, заставляющие военных стратегов волноваться о среднесрочной и долгосрочной перспективе, проистекают непосредственно из перечисленных выше экономических и демографических проблем советского государства. Первая из них связана с технологиями. Повторяя тезис, сформулированный в предыдущей главе, можно сказать, что со времен Петра I Россия получала наибольшее военное преимущество над западными соперниками, когда темпы развития военных технологий замедлялись настолько, что позволяли стандартизировать снаряжение, боевые единицы и тактику, будь то пехотная колонна XVIII века или бронетанковая дивизия середины XX столетия. Однако как только быстрое развитие технологий смещало акцент с количества на качество, преимущество России начинало таять. И хотя очевидно верно, что Россия значительно сократила технологическое отставание от Запада, характерное для царских времен, и что ее армия имеет привилегии доступа к научным и производственным ресурсам плановой экономики своей страны, все-таки есть признаки существенного отставания{1168} во многих технологических процессах. Тревога, с которой Советский Союз наблюдал, как его оружие не раз уступало американскому в суррогатных войнах на Ближнем Востоке или других регионах за последние несколько десятилетий, — одно из двух явных подтверждений этого отставания. Справедливости ради надо признать, что мастерство северокорейских, египетских, сирийских и ливийских пилотов и танкистов никогда не было высоким, но даже если бы они имели первоклассную подготовку, все равно весьма сомнительно, чтобы они взяли верх над американским вооружением с намного превосходящей авионикой, радиолокационным оборудованием, миниатюрными системами наведения и пр. Вероятно, именно в связи с этим западные специалисты по советскому оружию часто говорят о стремлении СССР повысить качество{1169} и начать производство (через несколько лет) «зеркальных копий» американских систем вооружения. Однако это, в свою очередь, утягивает советских стратегов в ту же воронку, которая угрожает западным оборонным программам: сложное оружие требует долгих сроков разработки, тщательного технического обслуживания, тяжелой (обычно) и дорогой (всегда) аппаратуры, а кроме того, оно не может производиться в больших количествах. Все это не подходит для страны, которая традиционно полагалась на многочисленность оружия при достижении своих стратегических задач.