Наверное, излишне говорить, что эти тенденции ставят перед Соединенными Штатами самую острую долгосрочную дилемму. Просто потому, что они являются глобальной сверхдержавой с гораздо более обширными военными обязательствами, чем у региональных держав, например Японии или ФРГ, им требуется гораздо больше вооруженных сил. Точно так же имперская Испания нуждалась в значительно более крупной армии, чем ее современники, а викторианская Британия настаивала на необходимости превосходящего флота. Кроме того, поскольку СССР считается основной военной угрозой американским интересам по всему земному шару и явно выделяет гораздо большую часть своего ВНП на оборону, неудивительно, что американские политики боятся проиграть ему в гонке вооружений. Тем не менее наиболее разумные политики понимают, что военное бремя изнуряет советскую экономику и, если две сверхдержавы продолжат тратить все большую долю своего национального богатства на непроизводительную сферу вооружений, в скором времени может встать принципиальный вопрос: чья экономика испытает более значительный упадок по сравнению с такими расширяющимися государствами, как Япония, Китай и др.? Низкий уровень инвестиций в область вооружений может сделать уязвимой державу со столь разнообразными глобальными обязательствами, как у США, но чрезмерные военные расходы, хотя и улучшающие безопасность в краткосрочной перспективе, способны так подорвать коммерческую конкурентоспособность американской экономики, что в долгосрочной перспективе страна окажется менее защищенной{1254}.
Исторические прецеденты в этой связи тоже не назовешь обнадеживающими. Это очень распространенная дилемма, нередко встававшая перед главными державами прошлого: даже когда их относительная экономическая мощь убывала, усиливавшиеся зарубежные вызовы вынуждали их направлять все больше ресурсов в военный сектор, что приводило к сокращению продуктивных капиталовложений и с течением времени вызывало постепенное замедление роста, увеличение налогов, углубление внутренних споров по поводу приоритетов, а также ослабляло способность нести бремя обороны{1255}. Если это действительно типовой исторический сценарий, то возникает соблазн перефразировать предельно серьезную остроту Шоу и сказать: «Рим пал; Вавилон пал; придет черед и Скарсдейла»[65].
Поэтому в самом широком смысле единственным ответом на часто обсуждаемый общественностью вопрос, способны ли США сохранить свою нынешнюю позицию, может быть только «нет», ведь ни одному обществу не дано вечно оставаться впереди всех остальных, поскольку это означало бы прекращение дифференцированного роста, технического прогресса и военных событий, которые происходят с незапамятных времен. С другой стороны, упомянутые исторические прецеденты не означают, что США обречены кануть в относительной безвестности подобно бывшим ведущим державам, таким как Испания или Нидерланды, или распасться, как Римская и Австро-Венгерская империи; для первого варианта они слишком велики, а для второго — слишком однородны. Даже британская аналогия, очень популярная в современной политологии, не слишком уместна, раз уж она игнорирует разницу в масштабах. Можно сформулировать это иначе: исходя из географических размеров, численности населения и запасов природных ресурсов, Британские острова должны были бы обладать примерно 3–4% мирового богатства и военной мощи при прочих равных условиях; но именно потому, что все прочие условия никогда не бывают равны, своеобразный набор исторических и технологических обстоятельств позволил Британским островам в эпоху их расцвета завладеть примерно четвертью мирового богатства; и с тех пор, как эти благоприятные обстоятельства исчезли, они лишь возвращаются к своему более «естественному» положению. Аналогично можно утверждать, что географические масштабы, население и природные ресурсы США свидетельствуют о том, что они должны обладать примерно 16–18% мирового богатства и военной мощи, но из-за благоприятных исторических и технических условиях эта доля к 1945 году выросла до 40% с лишним; а сейчас мы наблюдаем первые десятилетия снижения этого необычайно высокого показателя до более «естественного» значения. Этот спад маскируется огромными военными возможностями страны в настоящее время, а также успешной «интернационализацией» американского капитализма и американской культуры{1256}. Тем не менее даже в отдаленном будущем, после «естественного» ослабления, Соединенные Штаты Америки все еще будут очень значительной державой в многополярном мире просто в силу своих размеров.
65
Это остроумное изречение взято из пьесы «Неравный брак»