Самые большие угрозы, имеющие первоочередную важность [как считалось в 1635 году], касались Ломбардии, Нидерландов и Германии. Оставление любого из этих трех регионов ставило под угрозу остальную часть Испанской империи. За потерей Германии последовали бы Италия и Нидерланды, а затем и Америка, а отказ от Ломбардии поставил бы крест и на контроле над Неаполем и Сицилией без каких-либо шансов организовать их надежную защиту{73}.
Следуя этой логике, Испанской короне следовало бы вести широкомасштабную изнурительную войну либо до победного конца, либо до заключения компромиссного мира, либо пока все ресурсы не будут полностью исчерпаны.
Наверное, достаточно сказать, что в любом случае одни только затраты на непрекращающуюся войну и решение не оставлять ни одного из четырех основных фронтов должны были в итоге умерить имперские амбиции Испании. Однако все говорит о том, что была еще и третья причина: испанские правители были не в состоянии эффективно мобилизовать все доступные им ресурсы, и их безрассудные действия в плане экономики способствовали подрыву их власти.
Несмотря на то что большинство иностранцев воспринимали империю Карла V, а затем и Филиппа II как монолитную и четко выстроенную структуру, на деле же это была куча регионов, каждый из которых обладал собственным набором привилегий и гордился своей самобытностью{74}. В ней отсутствовала единая система управления (не говоря уже о законодательной и судебной власти), а единственным связующим звеном был сам монарх. Отсутствие институтов, которые способствовали бы единению территорий, а также вероятность того, что правитель за весь период своего правления мог даже не добраться до той или иной контролируемой им страны, создавали определенные трудности в привлечении ресурсов в одной части империи для борьбы в другой. Налогоплательщики Сицилии и Неаполя охотно дали бы денег на постройку флота для защиты от турок, но им очень сильно не нравилась идея финансирования войны Испании в Нидерландах. В свою очередь, португальцы видели смысл в защите владений в Новом Свете, но не испытывали большого энтузиазма относительно войны в Германии. Столь сильные местные патриотические настроения были связаны с существующей и ревностно охраняемой системой налогообложения. В Сицилии, к примеру, подданные активно сопротивлялись первоначальным попыткам Габсбургов повысить налоги и в 1516–1517 годах даже подняли мятеж против испанского вице-короля. Будучи бедным анархическим государством, обладающим собственным парламентом, Сицилия вряд ли была способна добросовестно отстаивать интересы Габсбургов{75}. В Неаполитанском королевстве, как в новых миланских владениях, благодаря давлению из Мадрида при поиске новых ресурсов испанские наместники практически не встречали на своем пути каких-либо законодательных препятствий. Таким образом, на протяжении всего периода правления Карла V оба региона оказывали значительную финансовую поддержку императору, но на практике того же порядка суммы возвращались обратно на защиту Милана от внешних посягательств и на войну с турками. Помимо этого Испании для удержания своего средиземноморского бастиона приходилось направлять в Италию дополнительно еще миллионы и миллионы дукатов. Во время Тридцатилетней войны ситуация изменилась, и итальянские налоги помогли оплатить расходы на войну в Германии и Нидерландах, но если взять в целом весь период с 1519 по 1659 год, то вряд ли итальянские владения Габсбургов дали имперской казне больше, чем взяли оттуда для собственной защиты{76}.
Но Нидерланды, безусловно, создавали еще большую брешь в бюджете империи. В начале правления Карла V объем собираемых там налогов постоянно рос, несмотря на то что сторонам каждый раз приходилось решать вопрос суммы выплат и признания определенных привилегий. В последние же его годы на императорском троне раздражение подданных, вызванное слишком частыми дополнительными поборами на войну в Италии и Германии, вкупе с религиозными недовольствами и экономическими затруднениями вылилось в агрессивный настрой широких масс против испанских правителей. К 1565 году государственный долг исторических Нидерландов достиг 10 млн. флоринов, а объем выплат по долгам и расходов по стандартным статьям госбюджета превышал доходы. Возникшим дефицитом жители страны были обязаны Испании{77}. Спустя еще десятилетие такого бездумного выкачивания ресурсов Мадридом локальные волнения вылились в открытый мятеж, после чего Нидерланды превратились в огромную дыру в имперском бюджете: на содержание Фландрской армии, насчитывавшей более 65 тыс. солдат, в течение многих лет испанская казна ежегодно тратила до четверти всех своих доходов.