Но самые большие трудности с мобилизацией ресурсов приходились на долю самой Испании, где король в действительности обладал очень ограниченным влиянием на процесс налогообложения. Все три области Арагонского королевства (Арагон, Каталония и Валенсия) имели собственные законы и системы сбора налогов, что давало им достаточно большую свободу действий. Фактически единственным гарантированным источником доходов для монарха была королевская собственность. Сверх этого средства поступали крайне редко. К примеру, когда такой безрассудный правитель, как Филипп IV, попытался в 1640 году заставить Каталонию оплатить расходы на армию, отправленную туда для защиты испанских границ, это положило начало известной «войне жнецов». Португалия, несмотря на свою подконтрольность Испанской короне, начиная с момента захвата в 1580 году и вплоть до революции там в 1640 году была абсолютно автономна в плане налогообложения и не делала регулярных отчислений на общие нужды Габсбургов.
В результате Кастилия стала настоящей «дойной коровой» в испанской налоговой системе, хотя Страна Басков смогла избежать этой участи. Поместное дворянство, особенно сильно представленное в среде кастильских кортесов, обычно было готово проголосовать за те налоги, от уплаты которых оно было освобождено. Кроме того, такие налоги, как алькабала (десятипроцентный налог с продаж), таможенные пошлины, которые представляли собой традиционные статьи госбюджета, а также пожертвования (кортесов), налог на продовольствие (также выплачиваемый кортесами), различные отчисления с доходов церкви, являвшиеся главными дополнительными денежными источниками, больно били по коммерции, товарообмену и по малообеспеченным слоям населения. Все это вело к обнищанию страны и росту недовольства, тем самым способствуя эмиграции ее жителей{78}.
До того как американское серебро стало мощным источником дополнительных доходов для испанской короны (примерно с 1560-х и до конца 1630-х годов), вся тяжесть расходов на войны, в которых участвовал дом Габсбургов, ложилась на плечи кастильских крестьян и торговцев, но финансовые потоки из Нового Света даже на пике составляли лишь третью-четвертую часть от того, что давала Мадриду Кастилия и шесть миллионов ее жителей. До тех пор пока налоговое бремя не смогли более равномерно распределить внутри королевства и между всеми владениями Габсбургов, имевшаяся база не позволяла спокойно выдерживать постоянно возрастающие военные расходы того времени.
Ситуацию усугубляли и экономические показатели, ухудшавшиеся в результате нещадной эксплуатации кастильских налогоплательщиков{79}. Так сложилось, что в королевстве никогда особенно не поощрялась коммерция, но к началу XVII века это уже была достаточно процветающая страна, которая могла похвастаться ростом населения и развитием отдельных значимых отраслей. Однако Контрреформация и многочисленные войны с участием Габсбургской империи привели к усилению положения в испанском обществе религиозных деятелей и военных, чего нельзя было сказать о коммерсантах. Все экономические инициативы в этой среде сводились к получению доходной должности в католической церкви или приобретению патента на дворянство. В стране была хроническая нехватка квалифицированных мастеровых (например, оружейников); ситуацию усугубляли гильдии, препятствовавшие их свободному перемещению с места на место и работе в смежных областях{80}. Даже развитие сельского хозяйства очень сильно зависело от привилегий, имевшихся у Месты — широкоизвестной гильдии овцеводов, которой разрешалось пасти скот на всей территории королевства, что заставило Испанию в первой половине XVI века все больше импортировать зерно, дабы прокормить быстрорастущее население страны. Из-за того что «пастбищные» платежи Месты шли напрямую в королевскую казну, аннулирование предоставленных гильдии прав могло вызвать праведный гнев у могущественных сторонников короля, поэтому не было ни малейшей возможности изменить сложившуюся систему. И наконец, если отбросить имевшиеся заметные исключения из правил (торговцев шерстью, финансиста Симона Руиса, окрестности Севильи), экономика Кастилии в целом была сильно зависима от промышленного импорта и услуг, предоставляемых иностранными коммерсантами (преимущественно генуэзцами, португальцами и фламандцами). Королевство также зависело от голландцев, даже во время войны. «К 1640-м годам три четверти всех товаров в испанские порты доставляли голландские корабли»{81},[11] что было очень выгодно злейшим врагам нации. Неудивительно, что Испания в то время жила в условиях постоянного торгового дисбаланса, который помогал исправить лишь реэкспорт американского золота и серебра.
11
Но, как следует из статьи [617], толерантное отношение испанцев к торговле со своими голландскими врагами было очень переменчивым.