- Не буфера, конечно, его эквивалента. Ну, должны же у них вычислительные мощности быть ограничены. Как у них там память устроена я не знаю, но мы можем перегрузить систему, вызвать сбой, ошибки, а там поглядим.
- Очень научно. - с сомнением посмотрел я на него.
Он подмигнул.
- Ты главное за параметрами смотри, остальное, как говорится, дело техники.
Следующие три недели мы запускали протоны. Ускоритель работал в автоматическом режиме, результаты столкновений писались и обрабатывались специальной программой, поэтому я все чаще стал оставлять Витю в лаборатории одного, а сам убегал к себе и пытался дописывать диссертацию. Сроки уже поджимали.
Как-то утром мы встретились в коридоре. Витя имел вид человека, который не спал по крайней мере двое суток. И не ел столько же. Только глаза горели.
- Ну что, результаты есть?
Он подхватил меня за руку и увлек в свой кабинет.
- Есть, и еще какие! - он развернул окно программы. - Видишь на графике?
- Это же следы распада черных дыр, - я не поверил своим глазам.
- Точно, только они маленькие очень. Микроскопические и испаряются быстро. Самое интересное вот здесь,- он открыл другую программу, похожую на редактор системного реестра и hex-блокнот.
- Что это?
- Продукты распада дают код, предположительно 16-ричный. Нужно расшифровывать. Составим карту паттернов, прогоним через специальный дизассемблер, тут мне один ваш программист сильно помог, а потом будем калибровать пакеты, чтобы отправить осмысленное послание. Нужно связаться с Кругловым. Самый лучший специалист по дешифрованию, которого я знаю.
- Ты это все серьезно? Думаешь они тебе ответили?
- Не исключаю этого. Мы довольно сильно "постучали", трудно не заметить, только вот пока это просто стук, бессистемный, а нужно информацию передать.
- Мне вот что непонятно, ну симулируют они нас, зачем им давать нам возможность воздействовать на их оборудование.
- Тут все просто. Предположим, что все человечество это искусственный интеллект, который симулируется на компьютерах базовой вселенной. Каждый человек - нечто вроде отдельного нейрона, а в совокупности единая программа ИИ. Очень сложная, но программа, которая для того, чтобы развиваться, переписывает свой исходный код. Компьютерный вирус, например, может вызывать различные эффекты, воздействующие на компоненты компьютера, то же переполнение памяти, изменение частот. Мы, конечно, не вирус, задачи у нас разные, все гораздо сложнее.
- Ну и какая у нас задача?
- Трудно даже представить. Может быть, наш ИИ должен управлять экономическими системами или военным оборудованием или еще чем... Черт знает, что там они на нас считают.
- Слушай, тебе выспаться надо. Ты не обижайся, но выглядишь не очень.
- Неважно. - он отмахнулся и сосредоточился на бегущей по экрану веренице символов.
Мы еще пару раз пересекались в лаборатории, но только для того, чтобы обсудить самые общие вопросы по регламенту обслуживания ускорителя. Вскоре эксперимент свернули и Витя пропал, так же неожиданно, как и появился. Позже, когда я наводил порядок в выделенном ему кабинете, в ящике стола нашел тетрадь, где среди бесчисленных формул и схем, наткнулся на пометки на полях, сделанных наспех, ужасно неразборчивым почерком. Я смог прочитать только несколько фраз.
"... нет графического интерфейса, мы просто код, который обрабатывается сам по себе..., ...не имеет интерпретации в виде отдельного человека...",
"... найти код своей личности..., ...выделить невозможно, так как программа единая, компоненты не будут работать по отдельности, но можно дать расширенные права и изменить другие программы...",
"...очевидно имеет не менее 12 пространственных и 3 временных..."
Больше я Витю никогда не видел. Последний раз он позвонил и сбивчивым, торопливым от волнения голосом сказал, что к нему приходили некие личности и убедительно попросили прекратить свои изыскания, также он сообщил, что, наконец, встречался с Кругловым. Мы еще поговорили пару минут о ничего не значащих мелочах, потом его голос странно исказился, в телефоне пошли помехи и связь прервалась.
Говорили, что он уехал с экспедицией в Арктику, но в списках я его не нашел. Моя жизнь вскоре сильно изменилась. Мою работу по физике выдвинули на престижную премию, я получил большой грант на дальнейшие исследования. Потом совершенно неожиданно получил огромное наследство от очень дальнего родственника. Я и сейчас продолжаю верить, что это всего лишь совпадения.