Олег встал и, схватив Гуляру за плечо, двинул ее к выходу из кабинета. Иван перехватил руку Брагина. В программисте-практиканте заворочался еще сонный, но уже разбуженный зверь.
– Повежливее, спортсмен.
– Что-что? – Олег с издевочкой улыбнулся.
– Повежливее, я говорю, с девушкой, – Иван ничуть не шутил.
– А то что? Корочку достанешь?
Олег отпустил Гуляру, она отошла в сторону. Брагин шагнул вплотную к Ивану. Ростом он был выше на голову с третью, да и, благодаря хоккейному телосложению, примерно на столько же мощнее выглядел.
– А без нее, ты что-то из себя представляешь, рыцарь?
В глазах Ивана потемнело, а в висках зашумела кровь.
– Ух, ты, кулачки сжались! – насмешливо прокомментировал Олег изменение артериального давления в организме Черешнина. – Бить меня собрался? Не промахнись, дама смотрит, – взглядом Олег оценил Гуляру с ног до головы. – У вас ведь служебный роман, я правильно понял?
Иван схватил Олега за грудки накрахмаленной корпоративной рубашки и сказал негромко, но твердо:
– Я тебя предупреждаю. Извинись.
– Обязательно! – Олег расхохотался.
– Извинись, – повторил Иван с нажимом.
– Пришлю в письменном виде. Пошли вон, оба! – закончив «шутки» Брагин ткнул в сторону выхода указательным пальцем.
– Сейчас же! – Иван тряхнул Олега за рубашку.
В ответ Олег хищно улыбнулся и произнес: «Отлично! Ты сам начал!». А затем внезапно осел на пол. Проводив его глазами до самого плинтуса, Иван поднял голову и увидел, как Гуляра прячет в сумочку электрошокер.
– Так быстрее, – сказала она.
– Ты… ты… ты что? Зачем ты? – часть «шока» передалась и Ивану. – Он же не умер?
– Да нет, конечно, – сказала Гуляра, вместо шокера доставая мобильный. – Перстень ты правильно заметил. Я тоже обратила внимание. Но есть еще одна вещь. Как только я узнала, что он работает в «Русском здоровье», у меня сразу возникли подозрения.
– Почему? – не понял Иван.
– Такое дело, – Гуляра показала Ивану на рекламный буклет компании. – Офисный номер «Русского здоровья» есть в списке тех, кто созванивался с Филиппом перед самой смертью. Я его проверяла, перезванивала сюда. Сказали, что, наверное, звонил агент-распространитель, обычное дело. Но с остальными уликами вместе, сам понимаешь, насколько этому можно верить.
– Перстень, одежда, алиби, звонок… – Иван загнул четыре пальца.
– И мотив, – добавила Гуляра. – Сам видишь. Он такой говнюк, что явно своей жене ухода не простил. Похоже, Филипп и вправду узнал о нем что-то. Нашел улики, которые прямо на Брагина указывают. А тот взял его и прикончил. А до этого свою бывшую. А до этого и всех остальных.
– Свободу киргизскому дворнику? – предложил Черешнин.
– Если опознает перстень – очень даже может быть! – кивнула Гуляра и набрала номер Шестакова.
Глава 16
Манин и новые обстоятельства
Алексей Николаевич Манин, куратор следственных групп прокуратуры, разыскивающих по всей Москве и Подмосковью неуловимого Заплаточника, был счастлив второй раз за неделю. Его карьера, к зависти многих, и так была на загляденье. К своему нежному 32-летнему возрасту, проявивший себя, главным образом, лишь в развлечениях московской золотой молодежи, Леша Манин, тем не менее, уже руководил многоопытными следственными бригадами и метил в генеральную прокуратуру. Ничего удивительного в таком взлете не было. И так всем было понято, что его отец, генерал-майор юстиции МВД, передаст свой титул по наследству: вместе с наложницами, провинциями и рабами. Резонансное «дело Заплаточника» должно было стать заметной вехой в карьерном портфолио Манина при любом исходе. И уж, тем более, при положительном!
Мысленно Алексей Николаевич уже обустраивал свой кабинет в генеральной прокуратуре, на одном этаже с другими родственниками других генералов.
Высокий чин и почти непробиваемая защита системы позволяли Алексею Николаевичу потакать практически всем своим желаниям. Включая и те, что классифицируются уголовным кодексом как «незаконные», «аморальные» и «осуществленные с использованием служебного положения». К немедленному удовлетворению любых своих прихотей Алексей привык с детства. После развода отец и мать, с которой он остался жить, соревновались в произведении на него впечатления, заваливая маленького Мамина всем, что пожелает его, уже тогда испорченная вседозволенностью, натура.