– Книга у меня, – сказал я ему. – Мне нужны деньги. Я должен уехать из города. Если вы согласны, мы можем совершить сделку.
– Я заплачу хорошие деньги, если смогу убедиться в том, что это подлинник.
– Я могу показать вам ее сегодня вечером. Если вы захотите купить ее, мы сможем договориться о цене.
– Сегодня вечером?
– В «Барнегатских книгах». Это магазин на Восточной Одиннадцатой улице.
– Мне известно, где этот магазин. В сегодняшней утренней газете была статья...
– Я знаю.
– Вы полагаете, что это совершенно безопасно – встреча в этом магазине?
– Полагаю, что да. Полиция наблюдения не ведет, если вас именно это волнует. Я сегодня проверил.
Я и на самом деле проверил это, медленно проехав в «понтиаке» мимо магазина.
– В одиннадцать часов, – закончил я. – До встречи.
Я повесил трубку и вернулся на угол Уильям– и Пайн-стрит. Оттуда я, хотя и не особенно хорошо, видел вход дома номер двенадцать. Каролин я оставил прямо напротив, у входа в магазин, в котором продавались старые гравюры и изготовлялись рамки на заказ. Неизвестно было, по-прежнему ли она там или уже нет.
На углу я стоял, может быть, минут пять. Затем кто-то вышел из здания и сразу же направился к Нассау-стрит. Не успел он скрыться из виду, как Каролин вышла из двери магазина и помахала мне рукой.
Я кинулся назад к автомату и набрал номер WO4-1114. Телефон прозвонил раз двенадцать, и только после этого я повесил трубку, забрал обратно свою монетку и бегом кинулся к ожидающей меня Каролин.
– Никто не подошел к телефону, – сказал я ей. – Он ушел из офиса.
– Тогда у нас есть его фотография.
– Был только один человек?
– Ага. Кто-то еще вышел раньше, но к тому времени ты еще даже не подошел к автомату, поэтому я не стала его фотографировать. Потом вышел мужчина. Сфотографировав его, я помахала тебе рукой. С тех пор никто не выходил. А, вот еще кто-то идет!.. Это женщина. Сфотографировать ее?
– Не надо.
– Она расписалась перед уходом. Демарест этого не делал. Он просто махнул рукой охраннику и пошел.
– Это еще ни о чем не говорит. Я и сам прибегал к этому фокусу, сбивая привратников с толку своей беззаботностью. Если ты ведешь себя как старый знакомый, люди начинают думать, что они действительно знакомы с тобой.
– Вот его фотография. Чего нам действительно не хватает, так это телескопического объектива или как там они называются? Хорошо хоть улица узкая, а то не больно-то много ты бы увидел.
Я внимательно посмотрел на фотографию. Она не была высочайшего качества, но освещение было неплохим, и лицо Демареста запечатлелось достаточно ясно. Крупный человек средних лет. Седые волосы коротко подстрижены – такие стрижки бывают у отставных полковников военно-морского флота.
Лицо его почему-то показалось мне знакомым. Я не мог понять причины. Прежде я этого человека никогда не видел, это было несомненно.
По дороге из центра Каролин воспользовалась зеркалом заднего вида, чтобы поправить свой берет. Она возилась с ним несколько минут и наконец осталась довольна тем, как он был надет.
– Забавно это было, – сказала она.
– Демареста фотографировать?
– В этом-то что забавного? Это даже и страшно не было. Мне все мерещилось, что он перейдет через улицу и размозжит мне голову фотоаппаратом, аон даже не обратил на меня внимания. Только и понадобилось, что щелкнуть затвором из укрытия. Нет-нет, я говорила о прошлой ночи.
– А-а!
– Когда вломилась Рэнди. Настоящая мелодрама в спальне. Честное слово, если бы она хорошенько подумала, она бы, конечно, не пришла к такому дурацкому заключению.
– Видишь ли, с ее точки зрения...
– Да это смешно с любой точки зрения! Но одно, конечно, нельзя не признать.
– Что же?
– Когда она бесится, она неотразима.
Без четверти пять мы уже сидели в баре под названием «Сэнгфроид». Он был так же элегантен, как и то, что его окружало. Ковровые полы, обстановка из черного дерева, отделанного хромом. Наш столик представлял собой черный диск диаметром в восемнадцать дюймов. Полусферические стулья из черного пластика имели хромированные ножки. Я пил содовую со льдом и лимоном, Каролин – мартини.
– Я знаю, что ты никогда не пьешь на работе, – сказала она мне. – Но это не выпивка.
– Да? А что же это такое?
– Лекарство. И в самый подходящий момент, потому что, наверное, у меня начались галлюцинации. Интересно, ты видишь то, что вижу я?
– Я вижу очень высокого человека с бородой и в тюрбане, идущего в южном направлении по Мэдисон-авеню.
– Не значит ли это, что у нас обоих галлюцинации?
Я отрицательно покачал головой.
– Этот парень – сикх, – сказал я. – Если, конечно, это не хорошо всем известный убийца-взломщик, дьявольски искусно замаскировавшийся.
– Что это он собирается делать?
Он вошел в телефонную кабину. Она находилась на углу, в нескольких ярдах от столика, за которым мы сидели, и из окна мы все очень хорошо видели. Я не смог бы поручиться, что это был тот самый сикх, который наводил на меня пистолет, но исключить это, конечно же, было нельзя.
– Это он звонил тебе?
– Не думаю.
– Тогда почему он в кабине? И потом, он пришел на десять минут раньше.
– Может быть, у него спешат часы?..
– Он что же, так и будет там торчать? Подожди-ка. Кому это он звонит?
– Не знаю. Может, Господу Богу. Тогда можешь потом узнать у него номер.
– Он что-то говорит.
– Молитву шепчет или заклинание на пленку записывает.
– Он вешает трубку.
– Верно, – сказал я.
– И уходит.
Однако далеко он не ушел. Он перешел улицу и встал у входа в маленький магазинчик. Там он так же не бросался в глаза, как Мировой центр торговли.
– Он стоит на стреме, – сказал я. – Думаю, сначала он все проверил и убедился, что препятствий нет. Потом он позвонил человеку, с которым я сегодня говорил по телефону, и именно это и сказал ему. Может быть, даже этими самыми словами: «Препятствий нет». Хотя я в этом все-таки сомневаюсь. А вот, кажется, и тот человек, который нам нужен.
– Откуда он взялся?
– Вероятно, из «Карлайля». Это всего за квартал отсюда, и где еще может остановиться человек, который нанимает сикхов в тюрбанах? Может быть, в «Валдорфе», если у него есть историческое чутье. Возможно, в «Шерри-Нидерландах», если он постановщик фильма, а сикх – несостоявшийся Юл Бриннер. Подходит и «Пьерре», это тоже можно допустить, если...
– Это точно он. Он уже в кабине.
– Совершенно верно.
– И что же теперь?
Я встал, нащупал монетку в кармане и посмотрел на часы.
– Пора, – сказал я. – Надеюсь, ты меня извинишь. Мне нужно позвонить.
Разговор затянулся. Пару раз вмешивался оператор, прося опустить пятицентовые монеты. Между тем разговор был не из тех, когда приятно постороннее вмешательство. Я уже стал подумывать о том, чтобы, положив трубку, пройти несколько десятков ярдов, постучать в дверь телефонной кабины и просто отдать свои пятицентовые монеты собеседнику. Но я решил, что подобное поведение будет неразумным.
В конце концов я повесил трубку, и почти немедленно перезвонил оператор и попросил меня опустить последнюю десятицентовую монету. Я опустил ее и потом какое-то время стоял, теребя в руках свою связку отмычек и подумывая, не вскрыть ли автомат и не вернуть ли то, что я потратил. Я никогда не вскрывал телефоны-автоматы: игра явно не стоила свеч, но насколько трудно было бы это сделать? Я изучал замочную скважину телефона-автомата, вероятно, целую минуту, прежде чем окончательно пришел в себя.
– Каролин это понравится, – подумал я и поспешил назад к нашему столику, чтобы поделиться с ней впечатлениями. Ее там не было. На секунду я присел. Лед растаял в моей содовой, а газировка, несмотря на редкую устойчивость, совершенно выдохлась. Я взглянул в окно. Телефонная кабина на углу была пустой, и сикха у двери магазина не было.