Может быть, она откликнулась на призыв собственного естества? Если так, то фотоаппарат она взяла с собой. Я дал ей лишнюю минуту на возвращение из женского туалета, потом положил пятидолларовую купюру под стакан на столике, за которым мы сидели, и вышел из бара.
Я еще раз поискал глазами сикха и снова не нашел его. Тогда я перешел на другую сторону и пошел по Мэдисон в направлении «Карлайля». Бобби Шорт вернулся из летнего отпуска, кажется, я об этом уже читал, а Томми Флэнеген, давний аккомпаниатор Эллы Фицджералд, исполнял сольный концерт в кафе «Бемелменз». Мне вдруг пришло в голову, что в последнее время я мало где бывал и что трудно себе представить лучшее место для проведения приятного вечера в Нью-Йорке. Я дал себе слово, что, когда все уладится, я обязательно навещу этот поражающий великолепием район.
Конечно, если все уладится. В противном случае я вряд ли куда-нибудь смогу пойти в течение многих лет.
Я задержался на этой мрачной мысли, когда из двери слева до меня донесся приглушенный голос:
– Т-с-с-с, – услышал я. – Эй, парень, не хочешь ли купить незаконно приобретенный фотоаппарат?
Она стояла там с торжествующей усмешкой на лице.
– Нашел-таки меня!.. – сказала она.
– Я упорен и находчив.
– И тебя не просто напугать.
– Тоже верно. Я думал, что ты пошла в туалет. А когда ты не вернулась, то предпринял кое-какие действия.
– Я тоже решила кое-что предпринять. Я пыталась сфотографировать его, пока ты с ним разговаривал. С места, где сидела. Но получились одни только тени. Нельзя было даже разобрать, есть ли в кабине вообще кто-нибудь.
– Тогда ты вышла и устроила ему засаду.
– Да. Я решила, что, закончив равзговор с тобой, он, вероятно, пойдет туда, откуда появился. Поэтому я отыскала это место и стала ждать. Он все не приходил: то ли вы долго разговаривали, то ли он звонил еще кому-то.
– Мы долго разговаривали.
– Потом наконец он показался и совершенно не заметил меня. Он прошел очень близко. Погляди-ка!
– Потрясающее сходство!
– Это не составило труда. Фотография выпрыгнула, как всегда, и стала проявляться. Удивительно интересно наблюдать за этим. Потом я оторвала ее, положила в карман и вышла из укрытия, собираясь вернуться и найти тебя. И как ты думаешь, на кого я налетела?
– На Редьярда Велкина.
– Разве он здесь? Ты что, видел его?
– Нет.
– Тогда почему ты назвал его имя?
– Просто наугад. Тогда, может, на Прескотта Демареста?
– Нет. Что с тобой, Берни? Это был сикх.
– Именно это я и предположил бы в третий раз.
– Ну что же, ты оказался бы прав. Я выскочила вместе с фотоаппаратом и столкнулась с ним нос к носу. Он поглядел на меня сверху вниз, а я на него – снизу вверх. Честное слово, чтобы оказаться с ним вровень, мне бы табуретка понадобилась.
– И что же было дальше?
– Дальше я оказалась невероятно сообразительной. Мысли замельтешились, словно ртуть. Я сделала большие глаза и сказала: «Ух ты, тюрбан! Вы не из Индии, сэр? Работаете в ООН? Черт возьми, нельзя ли мне вас сфотографировать?»
– И что же, получилось?
– Превосходно! Суди сам.
– Ты удивительно хорошо начинаешь управляться с фотоаппаратом. Я поражен.
– Но не больше, чем он. Первое, что он собирается сделать утром в понедельник, – это купить себе «поляроид». Между прочим, мне пришлось сделать две фотографии: одну он попросил для себя. Прочитай, что написано на обороте.
На обороте была изящная надпись с массой завитушек, финтифлюшек и росчерков: «Моей крошке-принцессе/ С уважением и преданностью/ Ваш покорный слуга/ Атман Синх».
– Это имя, – объяснила она. – Атман Синх.
– Я догадался.
– Умница! Человек, с которым ты разговаривал по телефону, – хозяин Атмана Синха. Об этом ты, вероятно, тоже уже догадался. Имя хозяина... Подумать только, ведь я не знаю его имени! Но знаю титул: он магараджа из Ранчипура. Впрочем, думаю, это ты тоже знал, да?
– Нет, – мягко ответил я. – Я не знал этого.
– Они действительно остановились в Карлайле, в этом ты был прав. Магараджа любит забирать с собой тех, кого встречает в путешествиях. Особенно женщин. У меня такое чувство, что я могу присоединиться к ним, если буду вести себя так, как надо.
– Интересно, как бы ты выглядела с рубином на пупке?
– Думаю, что слишком обольстительной, как ты считаешь? Впрочем, Атману Сйнху я нравлюсь и так, как есть.
– Да и мне тоже. – Я положил руку ей на плечо. – Ты здорово с этим справилась, Каролин. Я поражен.
– Я тоже, – сказала она. – Если можно сказать так о себе самой. Но я не одна это сделала. Мне бы никогда этого не сделать без мартини.
По дороге она сказала мне:
– Я, конечно, очень волновалась, когда проделывала этот трюк с Атманом Синхом. Сначала я испугалась, а потом вдруг забыла, что я испугалась, потому что была совершенно этим поглощена. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Конечно, понимаю. Я испытывал такое же чувство в домах, в которые мне доводилось залезать.
– Да, это был кайф. Особенно в квартире у Рэнди. Мне и в голову не приходило, что кража со взломом – это такое сильное ощущение. Просто захватывающе! Теперь я понимаю, что люди могут делать это главным образом для кайфа, а деньги играют второстепенную роль.
– Для профессионала, – назидательно сказал я, – деньга никогда не играют второстепенную роль.
– Наверное, ты прав. Как ты считаешь, она и вправду ревнует, а?..
– Рэнди?
– Ага. Слушай, когда все это кончится, может быть, ты меня кое-чему научишь?
– Чему, например?
– Например, открывать замки, не имея ключей. Если, конечно, ты считаешь, что я способна этому научиться.
– Ну, конечно, всегда есть что-то, чему человек может научиться. Естественно, для того, чтобы открывать замки, нужна определенная склонность: она или есть у человека, или ее нет. Но, кроме этого, есть и некоторые конкретные вещи, которым я мог бы тебя научить.
– А машину заводить без ключа – научишь?
– Это зажигание-то включать? Без проблем. За десять минут научишься.
– Правда, я не умею водить машину.
– Тогда незачем учиться включать зажигание.
– Да, но я, пожалуй, хотела бы научиться это делать. Просто так. Слушай-ка, Берни...
– Что?
Кулачком она легонько ударила меня по предплечью.
– Я понимаю, что речь тут идет о жизни и смерти, – сказала она. – Но мне это все невероятно интересно. Я хочу, чтобы ты это знал.
Без десяти шесть мы припарковались – для разнообразия в дозволенном месте – в полуквартале от гостиницы «Грэхем» на Западной Двадцать третьей улице. Сумерки быстро сгущались. Каролин опустила свое окно и быстро сфотографировала кого-то проходящего мимо. С эстетической точки зрения результат был не так уж и плох, но существенные детали внешности были стертыми из-за плохого освещения.
– Этого-то я и боялся, – сказал я ей. – Я договорился с магараджей на пять, а с Белкиным – на шесть. Потом, разговаривая с Демарестом, я собирался назначить звонок на семь, но вместо этого назначил его на четыре, когда вспомнил, что нам нужно будет хорошее освещение.
– В футляре есть батарейки, можно фотографировать со вспышкой.
– А ты не думаешь, что это будет слишком заметно? Так или иначе, я рад, что мы запечатлели Демареста, когда на улице было еще достаточно светло. Что касается Велкина, то, может быть, это будет не столь уж и важно. Мы, может быть, не дождемся его выхода из гостиницы.
– Ты думаешь, он в ней живет?
– Возможно. Я бы позвонил, чтобы проверить, но кого пригласить к телефону?
– Думаешь, он там не под своим именем?
– Во-первых. Во-вторых, я не имею ни малейшего представления о его настоящем имени. Если я в чем и уверен, так это в том, что его имя не Редьярд Велкин. Он, конечно, рассказал очень трогательную историю о том, как его назвали в честь Киплинга и как он вырос и стал собирать его книги, но у меня такое чувство, что он рассказывал это только мне одному.