– Убийца на воле, заруби себе на носу, – сказал он. – Прикончить двоих могла только последняя сволочь, причем опасная.
– От меня-то что зависит?
– Мы его выследим, как пить дать. Тем временем добыча ходит по рукам, и вообще тут есть чем поживиться. А у тебя всегда пальчики зудели.
– Не улавливаю, к чему ты клонишь.
– Факт, не улавливаешь. Хочу дать тебе два совета. Или предложения – как хочешь считай. Если прослышишь, кто это сделал, сообщи мне. Понял?
– Полезный совет.
– Мне хочется самому его взять. Крау был нормальный старик, настоящий джентльмен. У нас с ним не склеилось, мы даже близко не сошлись, но все равно он джентльмен. Главное – щедрый был, это факт.
«Не скупился на взятки», – мысленно перевел я.
– И еще.
– Слушаю.
– Тут на кону – большие деньги. Я это нутром чую. Можно бы сказать: пахнет деньгами, но это не запах, это что-то в воздухе чувствуется. Улавливаешь?
– Кажется, улавливаю.
– Такое чувство, как перед дождем – вот-вот польет. Так вот, Берни, если начнет бабками капать, то не забудь, что у тебя есть товарищ.
Глава 11
Примерно в четверть первого пришла Каролин с пакетом, в котором был «завтрак на вынос» от Мамуна. Мы съели по сандвичу, опорожнили коробку тушеного мяса с перцем и запили все это замечательным мятным чаем. Чай у Мамуна уже подслащенный, и это напомнило Каролин о вчерашнем сахарном похмелье, а похмелье, в свою очередь, – об Абеле. «Интересно, что у него на завтрак? – вслух сказала она. – Какой вкуснятиной он себя ублажает».
– Ничем он себя не ублажает, – сказал я.
– Откуда ты знаешь?
– Его нет в живых... – ответил я и рассказал о том, что узнал от Рэя Киршмана.
Она слушала, раскрыв глаза от ужаса. Кроме того, Рэй сказал, чтобы я не забыл, что у меня есть товарищ, и это я тоже хорошо запомнил. У меня не хватило духу сразу пойти в собачий салон, не хотелось расстраивать Каролин. «Успею», – подумал я и открыл магазин, хотя торговля едва-едва шла. Потом она пришла с ленчем, и я решил, что не стоит портить ей аппетит, и снова отложил неприятные новости. И тогда, когда она сама заговорила об Абеле, я раскололся.
Каролин выслушала, не перебивая, до конца, но лицо ее становилось все более мрачным. Когда я закончил, мы оба погоревали. Каролин согласилась со мной, что это низко и гнусно – убивать старика.
Потом она спросила, кто, по-моему, это сделал.
– Понятия не имею.
– Думаешь, те же подонки, которые забили насмерть Ванду?
– Вряд ли. Следствие не усматривает связи между двумя преступлениями. Это только Рэй уверен, что такая связь есть. Единственное соединительное звено между Колкэннонами и Крау – это мы, а к убийствам мы непричастны. Между домом на Западной Восемнадцатой улице и квартирой на Риверсайд-драйв прямой связи нет, если не считать того, что в первом месте мы взяли одну вещь, а во втором – ее оставили.
– Вот это и есть связь!
– Монета?
Каролин кивнула.
– Мы отдаем ему монету, и через двенадцать часов его убивают. Не из-за нее?
– Но кто, кто это сделал?
– Не знаю.
– Никто даже не знал, что она у него есть!..
– Значит, узнали. Тот человек, кому он хотел ее продать.
– Вполне вероятно, – сказал я, подумав. – Тогда события предположительно развивались так. Утром Абель звонит возможному покупателю и приглашает его зайти посмотреть на монету. Тот приходит, осматривает монету, и она ему очень нравится. И не просто нравится. Он уже видит ее своей.
– Но он не в состоянии заплатить требуемую сумму.
– Верно, он не в состоянии заплатить требуемую сумму, но и уйти без монеты не может. Недолгая внутренняя борьба, и он решается. Хватает что-нибудь тяжелое... Что, например?
– Да что угодно, хотя бы упор для книг.
Неудивительно, что она назвала именно этот предмет, если учесть, где происходил наш разговор. Именно у меня в лавке она увидела бронзовый бюст Иммануила Канта, который я использовал в качестве упора, отделяющего на одной полке философскую литературу от религиозной, и который однажды она опустила на голову негодяя, целившегося в меня из револьвера.
– Что ж, годится... Итак, не в силах сдержаться, преступник упором для книг наносит Абелю несколько ударов по голове, кладет в карман никель и отваливает. Уходя, он запирает за собой дверь.
– Дверь?
– Да, дверь была заперта. Знаешь, эти огромные замки со скользящим засовом? Сам-то я всегда так делаю – запираю обчищенную квартиру, но кто еще, кроме меня? Убийца да к тому же фанат-коллекционер ни в жизнь бы до этого не додумался. А если бы и додумался, то не сумел бы этого сделать.
– Он мог запереть дверь ключом Абеля.
– Вот зараза! – вырвалось у меня.
– Я что-нибудь не так сказала, Берни?
– Я бы и сам до этого дошел, – мрачно ответил я. – Еще немного, и сам бы догадался.
– Ты просто забыл, что двери запирают и отпирают ключами.
– Может быть.
– Важно, что он подумал о том, чтобы запереть дверь. Другой просто захлопнул бы ее за собой. Тогда замок сам защелкивается.
– Это английский замок.
– Да, английский. Убийца, видимо, хотел, чтобы тело не обнаружили как можно дольше, поэтому он не поленился разыскать ключи.
– Может быть, ему и не пришлось их искать.
– Может быть. Даже если...
– Все верно, – перебил я ее. – Но что нам это даст? Мы по-прежнему ничего не знаем о преступнике, кроме того, что он не дурак и что такой «пустяк», как убийство, не лишил его осмотрительности. Не вижу причины подозревать ни ту, ни другую шайку, вломившуюся к Колкэннонам. Те, которые были до нас, – мелкая шпана. Откуда им знать об Абеле? Да и забраться к нему они бы не сумели. Нет, они вытащили у Колкэннонов тонну барахла и теперь стараются сбыть его поскорее. Но чтобы Абелю? Нет, это исключено. Даже если бы они вышли на него, он-то человек опытный. Зачем ему возиться с мелочевкой вроде столового серебра и мехов. Ему марки подавай, монеты, драгоценности.
– Хорошо, а те, что были после нас?
– Которые убили Ванду Колкэннон? Думаю, что они забрались в дом случайно. Разбитая крыша – это ведь все равно что пригласительная карточка с золотым тиснением. Какими судьбами могли они с Нижнего Манхэттена попасть на Риверсайд-драйв?
– Да, это не в счет.
– Я тоже так думаю. Пусть полиция теперь сама клубок распутывает. Лично я – пас. Невозможно найти человека, если знаешь только, что он нумизмат, псих, способный на смертоубийство, умеет не оставлять после себя следов. Тебе часто такие попадались? То-то. Такая же музейная редкость, как зубастая курица или никель тринадцатого года с головой статуи Свободы... А Абеля жалко, черт возьми, нравился он мне.
– И мне тоже.
– И Ванду Колкэннон жаль, хотя никогда ее и не видел. Жаль, что мы вляпались в эту историю, и хорошо, что не по уши. Ну что же, пора открывать свой магазин, глядишь, продам что-нибудь.
– Я тоже пойду. Надо пса купать.
– Увидимся вечером?
– Заходи.
Через пять часов мы продолжили разговор в «Бродяжьем клубе» – Каролин с бокалом мартини, я с разбавленным виски. После ленча торговля шла вяло. В магазине было полно посетителей, только листавших книги, которые уходили, ничего не купив. В такие дни не уследишь за любителями унести книгу, не заплатив за нее. Себе дороже! Почти уверен, что патлатая девица в углу прихватила с собой «Бытие и ничто» Сартра. Пусть почитает, это будет ей наказанием.
– Надеюсь, полиция проявит оперативность и выследит убийц, – говорил я. – На данный момент следствие нас не коснулось, а если дела закроют, вообще не коснется. Лично меня это устраивает.
– А если их не найдут, и дела не закроют?
– Как ни крути, мы были у Абеля позавчера. Если следователь начнет копать, они могут додуматься показать мою фотографию швейцару, и тот может узнать меня. Рэю я сказал, что не был у Крау с прошлого июля. Соврать полицейскому – это законом не преследуется. Другое дело, на это косо смотрят. У меня есть алиби, но вот надежное ли?..