Я задумался или сделал вид, что задумался.
– Абель никогда не интересовался мехами, – рассудительно сказал я. – Его сфера – редкие марки, монеты, драгоценности. Серебро? Само собой, если б мне попалась пивная кружка времен Войны за независимость, я бы предложил ее Абелю. Но обычное столовое серебро? Нет, вряд ли. Впрочем, кто его знает? Серебро нынче подскочило в цене. Но кому придет в голову из-за серебра связываться с барыгой? Серебро теперь принимают на вес для переплавки. Если чего опасаешься, то в крайнем случае проще это сделать через подставное лицо. Барыга тут не нужен. Нет, не знаю, кто понес бы серебро Абелю.
– Я так и думал. Кстати, кто там у тебя в ванной?
– Грета Гарбо.
– И натурально не хочет, чтобы ее беспокоили?
– Во всяком случае, она так сказала.
– Ну да, какой ей смысл врать. И тебе тоже нет смысла. Но меня не проведешь, она не вчерашняя дамочка, это точно. Окурков в пепельнице нет. И духи другие. Вчера такого амбре не было.
– М-м... Тебе не кажется, что уже поздно, Рэй?
– Лучше поздно, чем никогда. Так что ты выудил в сейфе у Колкэннона?
– Ничего я не выуживал, Рэй.
– Он назвал несколько вещичек, которые хранил в сейфе. Дамские часы и украшения, кажется, сережки. У Маргейта их не обнаружили. А что, если они отыщутся на Риверсайд-драйв? То-то смеху будет.
– Не понимаю, куда ты гнешь, Рэй.
– По правде сказать, я и сам частенько этого не понимаю. Тычусь то туда, то сюда, ищу кривую, которая вывезет. Похоже на складывание картинки-загадки. Приставляешь один кусочек к другому, смотришь, что получается. По-научному – это метод проб и ошибок.
– Увлекательное, должно быть, занятие.
– Еще как! Откуда ты знаешь Маргейта?
– Я его не знаю. Эти два куска не складываются.
– Разве? Я был готов поклясться, что складываются. Тогда откуда тебе известно, что его зовут Кролик?
– Ты сам так его назвал, Рэй.
– Не называл. Я сказал – Джордж.
– Верно. Первый раз ты назвал его Джорджем, а второй – Кроликом.
Рэй покачал головой:
– Не было такого. Наоборот, я специально не называл его Кроликом. Проверял, знаешь ли ты его прозвище.
– Значит, нечаянно проговорился.
– Да, кто-то проговорился. – Рэй взял шляпу, расправил и надел ее. – Ну, мне пора домой. Можешь выпускать свою знакомую из заключения. Могла бы и не прятаться, в наше-to время. – Он вздохнул. – У воров и барыг и виды из окна красивые, и женщины. У меня в ванной только мою бабу и найдешь. А из окна я вижу одну лишь веревку с бельем, а если белья нет, то саму миссис Халихен. Первое даже предпочтительнее. Да, никакого тебе удовольствия в жизни, не то что некоторым.
– Представляю.
– Да уж. Знаешь, Берни, чертовски не хочется видеть тебя в тюряге по делу Колкэннонов. Кролика загребли, и хорошо. Тебе-то зачем страдать? Улавливаешь?
– Договаривай.
– Кое-какую ниточку я нащупал. Но если мне обломится за старания, я могу о ней и позабыть. Теперь улавливаешь?..
Еще бы не уловить!..
Я закрыл за Рэем дверь, выждал минутку, потом приоткрыл ее – так, чтобы просматривался коридор до самого лифта. Ушел. Если только не прячется за углом.
Я снова запер дверь на все замки, подошел к ванной и крикнул, что на горизонте чисто. Мэрилин, конечно, слышала весь наш разговор и, очевидно, окончательно убедилась, что я не имею отношения к убийству Ванды Колкэннон. Но она знала, что ее брат тоже к нему не причастен, и теперь ей хотелось одного – вызволить его из беды.
– Кто еще работал с Кроликом? – спросил я.
– Один парень.
– Вы его знаете?
– Да, но я – не трепло какое-нибудь.
– Я тоже. Очень может быть, что полиции уже известно, кто это.
– Кролик – не доносчик.
– Его могут заставить. Самый твердый орешек, и тот в конце концов раскалывается. Кроме того, полиция может и без Кролика обойтись. Позвонит какой-нибудь стукач – и готово.
– А тебе зачем его знать?
– Объясняю. Где гарантия, что после дележа добычи этот самый парень опять не полез к Колкэннонам? Чтобы еще разок поколдовать над сейфом? Да еще с собой кого-нибудь прихватил.
– А-а... – Она приложила палец к подбородку, задумалась. «И зачем она лепит столько краски на глаза, – подумал я, – они у нее и без того большущие». – Вряд ли, Харлан на это не способен.
– Значит, Харлан?
– Да, Харлан Риз, они вместе там были. Говоришь опять полез к Колкэннонам? Нет, он бы сказал брату.
– А может, они вдвоем... по второму разу?
– Ты все еще думаешь, что это Кролик убил?
– Я этого не говорю. Но откуда у вас такая уверенность насчет Харлана Риза?
– Кролик был там только один раз. Я в этом уверена.
Я не стал больше допытываться. Потом зашел разговор о возможности существования третьей группы грабителей. По мере изложения этой гипотезы, родившейся у меня с Каролин, я все больше чувствовал ее зыбкость, как зыбок, непонятен загадочный Третий убийца в «Макбете». Двое юных варваров шляются ночью по крышам в поисках добычи, неожиданно натыкаются на разбитое окно-фонарь, залезают в дом, обшаривают уже разграбленное жилище и, уходя, на всякий случай убивают хозяйку. Раньше я допускал такую возможность. Теперь же эта версия заняла место на шкале вероятностей где-то между волшебной сказкой и сказочной легендой.
Рэй Киршман прав, подозревая связь между двумя убийствами – Крау и Колкэннон, – хотя его подозрение основывалось на ложных посылках. Кролик избежит наказания за убийство, только если кто-нибудь найдет настоящего убийцу. Полиция в этом смысле палец о палец не ударит, так как следствие убеждено, что преступник уже схвачен.
Но если Кролик не выйдет сухим из воды, то мне грозит беда. Беда, потому что сестра Кролика знает, что я был в доме Колкэннонов после него, и потому, что я проговорился, назвав Джорджа Маргейта Кроликом до того, как Рэй упомянул его прозвище, и Рэй Киршман не успокоится, пока его подозрения не подтвердятся или не рассеятся. Ясное дело, он досконально обыщет квартиру Абеля, как это сделал я сам. Не знаю, найдет ли он деньги в телефоне или марки в книгах, но часы и сережки в коробке с сигарами он не пропустит. Находка непременно наведет его на мысль еще раз проверить отпечатки пальцев на месте преступления. Тогда мне крышка. Конечно, процедура с отпечатками пальцев уже проводилась – сразу же после того, как был обнаружен труп Абеля. Именно по этой причине я не запасся перчатками, а также, увы, по причине элементарной забывчивости. В результате теперь там на каждом шагу мои пальчики. Это обстоятельство не уличит меня в убийстве, поскольку при первой экспертизе моих отпечатков там не было, но послужит весомым доказательством того, что я нанес Абелю визит после его гибели. Интересно, как я смогу это объяснить?
Я позвонил Каролин. Протяжные гудки. Позвонил Дениз и узнал от Джареда, что она еще не вернулась. Видно, что-то происходит с телефонами. Я звоню людям, люди звонят мне, а разговора не получается. Моя жизнь превращалась в нелепую метафору невозможности человеческого общения в Век отчуждения.
Оставалось набрать номер 246-4200, что я и сделал. После нескольких гудков мне ответили, и минуты полторы я слушал, что мне говорят. Потом, не проронив ни слова, я положил трубку и обернулся к Мэрилин, удивленно смотревшей на меня.
– Ты так ничего и не сказал... – неуверенно произнесла она.
– Да, не сказал, но я помогу вам.
– Чем?
– Сделаю так, что они выпустят Кролика.
– Как ты можешь это сделать?
– Найду этого третьего грабителя. Узнаю, кто в самом деле убил Ванду Колкэннон.
Я боялся, что Мэрилин спросит, как мне это удастся, потому что я бы не знал, что ответить. Вместо этого она спросила, зачем мне это нужно.
– Знаете, куда я сейчас позвонил? В службу «Молитва по телефону».
– Не смешно.
– Нет, я серьезно. Сегодняшняя молитва звучала примерно так: «Господи, сподоби меня сегодня сделать что-нибудь такое, чего я не делал прежде. Наставь меня на путь истинный, дабы я мог служить ближнему своему». Там еще много слов было, но смысл такой.