– Вот и фотокамера, – Холли протянула мне ее. – Заряжена инфракрасной пленкой. Снимать можно хоть на дне угольной шахты.
– Это хорошо, – кивнул я. – Возможно, я там и очутюсь, если меня поймают. Провернем все послезавтра. Что у нас сегодня, среда? На дело пойду в пятницу.
– Я позабочусь о том, чтобы отвлечь охрану.
– Да уж, позаботься. Без этого ничего не выйдет.
Утром в четверг я нашел нужного мне пилота.
– Да, я могу это сделать. За две сотни долларов.
– Я дам вам пять.
Он покачал головой.
– Я никогда не торгуюсь. Сказал две сотни, значит… Минуточку.
– Хоть десять.
– Вы же не сбиваете цену. Вы ее набавляете. Никогда такого не слышал.
– Я плачу по максимуму, чтобы потом вы рассказывали людям только то, что им следует знать. Если вас, конечно, спросят.
– И что я должен им рассказывать?
– Какой-то мужчина, которого вы видели впервые в жизни, заплатил вам за то, что вы полетите на своем вертолете в Грейсленд, зависните над домом, сбросите веревочную лестницу, поднимите ее на борт и улетите.
Он обдумывал мои слова никак не меньше минуты.
– Так это то, о чем вы меня попросили.
– Я знаю.
– Вы хотите заплатить мне дополнительные три сотни за то, чтобы я сказал правду?
– Если кто-то спросит.
– А спросят?
– Возможно. И будет лучше, если вы скажете правду так, чтобы она больше походила на ложь.
– Можете не волноваться, – вздохнул он. – Мне и так никто никогда не верит, чего бы я ни сказал. Я-то парень честный, но по внешнему виду этого не скажешь.
– Вы правы. Поэтому я вас и выбрал.
В тот вечер Холли и я принарядились и на такси отправились в «Пибоди». Тамошний ресторан назывался «Князь» и в меню значилась canard aux cerises,[5] что мне показалось просто кощунственным. Мы заказали запеченную рыбу. Холли сначала выпила два «Роб Роя», потом практически все вино, а на десерт – «Стингер». Я начал с «Кровавой Мэри», а закончил обед чашкой кофе. Словно пообедал в какой-то забегаловке, а не в роскошном ресторане.
Потом мы вернулись в мой номер, где она отдала должное шотландскому, пока мы разрабатывали стратегию наших завтрашних действий. Время от времени она отставляла стакан и целовала меня, но как только дело приближалось к самому интересному, тут же высвобождалась, закидывала ногу на ногу, брала карандаш и блокнот и тянулась к стакану.
– А ты у нас динамистка, – заметил я.
– Это не так, – оправдывалась она. – Просто хочу приберечь самое вкусное.
– Для свадьбы?
– Для торжеств по случаю нашего триумфа. Когда мы выполним задуманное. Ты будешь героем-победителем, а я брошу розы к твоим ногам.
– Розы?
– И себя. Я думаю, мы снимем номер в «Пибоди», и будем покидать его лишь для того, чтобы посмотреть на уток. Можешь представить себе, как они переваливаются по красному ковру и довольно покрякивают.
– А ты можешь представить себе, каково потом тем, кто должен чистить ковер?
Она притворилась, что не услышала моего вопроса.
– Хорошо, что мы не заказали утку. Как-то это не по-человечески, – взгляд ее остановился на мне. Выпитого ею хватило бы, чтобы свалить с ног шестисотфутовую гориллу, но глаза оставались ясными. – Ты мне очень симпатичен, Берни. Но я хочу подождать. Ты можешь меня понять, не так ли?
– Я бы тебя понял, если бы знал, что вернусь, – мрачно ответствовал я.
– Что ты такое говоришь?
– Приятно, конечно, быть героем-победителем, и найти тебя и розы у своих ног. Но, допустим, я вернусь на щите? Меня могут и убить.
– Ты серьезно?
– Представь меня на месте паренька, уходящего в армию после Перл-Харбора, Холли. А ты – его девушка, которая просит подождать, пока закончится война. Холли, а если паренек не вернется? Если его кости останутся на каком-то островке в далеких южных морях?
– Господи, – выдохнула она, – я даже не думала об этом, – она отложила карандаш и блокнот. – Ты прав, черт побери. Я – динамистка, даже хуже, – она расставила ноги. – Я бесчувственная и бессердечная. О, Берни!
– Так-то лучше, – отреагировал я.
Каждый вечер Грейсленд закрывается в шесть часов. В пятницу, ровно в половине шестого, некая Мойра Бет Каллоуэй отделилась от группы.
– Я иду, Элвис! – закричала она и на полной скорости рванула к лестнице. Перелезла через золоченую веревку и уже поднялась на шестую ступеньку, когда первому охраннику удалось схватить ее за руку.
Зазвенели звонки, завыли сирены, разверзся ад.
– Элвис меня зовет, – вопила Мойра Бет. – Я ему нужна, он меня хочет. Он любит меня нежно. Уберите ваши грязные руки. Элвис! Я иду, Элвис!
Из удостоверения личности, найденном в сумочке девушки, следовало, что Мойре Бет Каллоуэй семнадцать лет и она учится в горной академии святого Иосифа в Миллингтоне, штат Теннесси. Сведения эти не соответствовали действительности, потому что на самом деле ей было двадцать два года, она состояла в Актерской гильдии и жила в Бруклин-хейтс. И звали ее не Мойра Бет Каллоуэй, а Рона Джеллико. Я подозревал, что ранее, до Актерской гильдии, она носила совсем другое имя, попроще, но кому охота ворошить прошлое?
Пока сбежавшийся народ, как туристы, так и сине-белые сотрудники музея успокаивали Мойру Бет, пришел черед пары среднего возраста в биллиардной.
– Воздуха! – прохрипел мужчина, схватившись за шею. – Воздуха. Нечем дышать! – и он повалился, цепляясь за стену, задрапированную, как говорила нам Стейси, семьсот пятьюдесятью ярдами плиссерованной материи.
– Помогите ему! – закричала его жена. – Он не может дышать! Он умирает! – она подбежала к ближайшему окну и распахнула его, включив звонки и сирены тех систем сигнализации, что не отреагировали на рывок Мойры Бет.
Тем временем в Телевизионной комнате, выдержанной в желто-синих тонах униформы младшей группы скаутов, серая белка пронеслась по ковру и запрыгнула на музыкальный автомат.
– Посмотрите на эту ужасную белку! – истерично завопила женщина. – Пусть кто-нибудь ее поймает! Она нас всех убьет!
Ее страхи показались бы людям надуманными, узнай они, что бедный зверек прибыл в Грейсленд в сумочке женщины, и освободила она его, воспользовавшись переполохом в соседних комнатах. Но сие осталось неизвестным, поэтому толпу охватила паника.
В комнате Джунглей, где Элвис записал альбом "Плохое настроение", женщина упала в обморок. Ей заплатили деньги, чтобы она это сделала, но другие люди, по всему особняку, начали следовать ее примеру, причем по собственной инициативе. Когда же паника и суета достигли максимума, к Грейсленду подлетел вертолет и на несколько долгих минут завис над особняком.
Охрана Грейсленда проявила себя с самой лучшей стороны. Тут же два охранника вытащили из какого-то сарая раздвижную лестницу. Приставили ее к стене. Один остался внизу, второй забрался на крышу.
Вертолет в тому времени уже улетал и скоро исчез на западе. Охранник обошел крышу, но никого не нашел. Через несколько минут к нему присоединились еще двое. Тщательные поиски позволили обнаружить одну кроссовку, но ничего более.