Накануне Рождества ты хочешь поехать на кладбище. Мы заезжаем в цветочную лавку. Я покупаю белые розы. Когда я возвращаюсь в машину, ты шепчешь:
— Не эти, я же тебе сказал — рождественские розы.
Я возвращаюсь за морозником. Ты внимательно смотришь на цветы. Как будто думаешь, что скоро они украсят вас с мамой. Очень скоро.
Эпилог
— У тебя такие же руки.
— С чего вы взяли?
— Такие же пятна темные, ладони красные.
— Это ожоги, горячая плита, кастрюли…
— Я знаю.
Я делаю омлет. Элен берет меня за руку. У меня из рук падает вилка.
— Закрой глаза.
— Зачем?
— Послушай, не бойся.
Я чувствую, как она ведет мою руку по столу.
— Открывай.
Я узнаю кожаный переплет. Это тетрадь с рецептами. Я оборачиваюсь, как будто ты стоишь у меня за спиной.
Элен улыбается:
— Он хотел, чтобы я отдала ее тебе, когда все будет кончено. Я позвонила ему после нашей с тобой встречи. Мы долго говорили.
Я медлю. На самом деле тетрадь всегда была со мной. Ты отнял ее у меня, но тем самым только усилил мое желание научиться твоему ремеслу, которое так не хотел мне передавать. Я снова начинаю взбивать яйца.
— Как он вам ее передал?
— Тебе это важно?
— Да. — Венчик повисает в воздухе. — Нет, не важно.
Я часто представлял, что нахожу тетрадь, что с ума схожу от радости. Сегодня же я спокойно продолжаю жарить омлет. Наконец я открываю тетрадь на первых страницах, где Элен записывала рецепты. Потом почерк меняется и остается таким до самых последних страниц. Ты записал все рецепты, начиная с фрикаделек, клубничного варенья и заканчивая рагу из ягненка. Каждое название подчеркнуто. Все ингредиенты тщательно перечислены. И время приготовления. Даже комментарии есть: «Когда будешь покупать артишоки, выбирай поменьше размером и лучше всего матового белого цвета».
На каждой странице есть частичка тебя. Твоя первая утренняя затяжка, чашка кофе; молчаливость — только Люсьен понимал, что за ней стояло; твоя щедрость: именно поэтому ты никогда не стал богатым; твоя скромность: ты никогда не хвастался приготовленным блюдом; твое умение спасти положение, когда все заказывали одно и то же или когда что-нибудь подгорало; твое воображение, благодаря которому ты из ничего мог придумать настоящий шедевр; твое уважение к еде: от крошки хлеба до дорогого сморчка; твое упорство: работа с семи утра до одиннадцати вечера и ни одной жалобы.
— Он не отдал вам свой карандаш?
— Отдал. Держи.
Я сжимаю старый карандаш. И на первой, чистой странице вывожу:
«Хорошая кухня — это воспоминание о ней». Жорж Сименон.
