Ты ничего не выбрасываешь — ни зелень лука-порея, ни куриные косточки, ни кожуру от апельсина. Ты виртуозно превращаешь все это в бульон или посыпку. «Твой отец и сигаретный дым использовал бы, если б мог», — говорит Люсьен.
— Заново, — вот что ты говоришь, вынимая из миски скорлупу первого яйца.
Я ликую: мне удается правильно разбить второе яйцо. Ты энергично взбиваешь яйца и вводишь в муку. Встаешь у меня за спиной, направляешь меня:
— Давай, а теперь месим тесто, месим.
Я старательно вымешиваю тесто, а когда оно начинает приставать к пальцам, смеюсь. Ты ворчишь:
— Не занимайся ерундой, нужно, чтобы тесто стало эластичным.
Ты добавляешь масла, и я облизываю указательный палец, потому что люблю вкус масла, которое мы по воскресеньям покупаем в сырной лавке, где еще берем сливки и сыр — конте, морбье и бле де Жекс.
Ты выдыхаешь:
— Отлично. — И перекладываешь тесто в большую миску, которую накрываешь полотенцем. — Увидишь, как тесто в два раза в объеме увеличится. Так, а сейчас пошли за устрицами для мамы.
Мы живем в маленьком городке и о море можем только мечтать. Если идти по улочке вверх, к мэрии, то можно увидеть что-то типа пещеры, как будто вырубленной в скале. Там находится рыбный магазин. Мне пять лет, и его чрево меня пугает. Продавец похож на одну из своих жутких рыбин-тилапий. Он постоянно шмыгает носом, как будто вечно простужен — и зимой и летом. А еще говорит так, будто у него во рту полно камней, пьет белое вино из бокала, заедая креветками.
Я торчу у аквариума — вид плавающей в нем форели меня привлекает и одновременно огорчает. Мне жалко, что скоро рыбы умрут от того, что им по голове дадут колотушкой. Мне грустно примерно так же, как когда я вижу, что мама лежит одна в постели и смотрит в окно.
Как-то она лежала под скомканным одеялом без ночной рубашки. Она не видела, что я пришел, и курила сигарету из папиной пачки. Вокруг нее витал сигаретный дым, и она тоже витала где-то в своих мыслях. Я знаю, что она бывает такой, когда погружается в мир книг, но на этот раз мне показалось, что мама думает о чем-то таком, где для нас с папой нет места. К счастью, когда я захрустел конфетой, она резко повернулась, натянула одеяло до подбородка и улыбнулась мне.
Ты возвращаешься и кладешь пакет с устрицами на подоконник:
— Видел тесто? В два раза больше стало.
Я дотрагиваюсь указательным пальцем до пузатого теста, терпко пахнущего дрожжами. Не понимаю, почему ты так ужасно с ним обращаешься, — рвешь и складываешь куски друг на друга.
— Увидишь, оно еще подрастет, — обещаешь ты и, прикурив сигарету, разворачиваешь на столе «Эст репюбликен»[8].
Склоняешься над страницей, опираясь левой ладонью и правым локтем на рабочую поверхность стола. Я всегда помнил тебя таким — за чтением утренней газеты. Я знаю, что в этот момент лучше тебя не беспокоить. Тебя интересует не столько содержание, сколько сам процесс чтения. Ты расшифровываешь слова, как будто пробуешь свою стряпню, — тщательно и беспокойно.
В детстве ты слишком рано встал к плите, поэтому не преуспел в грамоте. Хотя ты и знаешь правила согласования, спряжения, но иногда застываешь с карандашом в руке, когда тебе надо заполнить бланк заказа. Тебе свойственна любознательность самоучки, когда ты с радостью учишь новое слово или открываешь для себя что-нибудь неизвестное в телевизионной программе, а я сижу у тебя на коленях. Тебе нравится передача «Пять колонок на первой полосе»[9], в которой Фредерик Россиф рассказывает о животных. Но как будто испытываешь стыд, когда наблюдаешь, как мама проверяет ученические тетради. Как-то раз ты открыл учебник Лагарда и Мишара[10] и сразу же захлопнул, как если бы тебя застали с поличным. Мама улыбнулась и сказала: «Не бойся, не укусит».
Намного позже ты рассказал мне о деревнях в Алжире, где никто не умеет писать и читать.
Мама преподает французскую литературу в лицее. Ты постоянно ей говоришь: «Ты моя интеллектуалка», — и это ее нервирует. Ты с ней не так говорил, когда увидел в первый раз.
Стоял сентябрь, лил дождь, землю устилали мокрые листья. Мама толкнула дверь нашего заведения, и глаза у нее сразу защипало от сигаретного дыма. Николь ее не заметила, потому что была занята заказом пива Пикон[11] для целой компании. Именно Люсьен, поднимавшийся в это время из подвала, дернул ее за рукав, чтобы привлечь внимание. Николь разозлилась, потому что он помешал ей в «самый ответственный момент».
8
«Эст репюбликен» (L’Estrépublicain — «Республиканский восток» (
9
Букв. перевод с фр. «Cinqcolonnes à laune» — одна из известнейших французских передач в жанре репортажа. В названии передачи использовано выражение из профессионального жаргона — текст в газете был обычно расположен в формате пяти вертикальных колонок.
10
Учебник Лагарда и Мишара — иллюстрированный школьный учебник Андре Лагарда и Лорана Мишара, выходивший с 1948 по 1962 год, в шести томах, в котором собраны биографии и избранные тексты французских писателей.