— Это я.
Я представил себе, как он набрасывается на холст, обмакнув крупную кисть в литровую банку с краской. Ручищи у него были такие, что в них затерялся бы крошечный скальпель. Пожелай он убить Кристал, такие ручищи были бы страшней любого оружия.
— Странно, я представлял себе пожилого человека.
— Я молодо выгляжу. Так в чем дело?
— Вы — мистер Уильям С. Грабов?
Он отрицательно покачал головой:
— Уолтер. Уолтер И. Грабов.
— Странно, — сказал я.
Как назло, под рукой не было ни записной книжки, ни листа бумаги. Я достал бумажник, извлек оттуда карточку с телефоном Джиллиан и повернул ее так, чтобы Грабов не видел.
— Да, Уильям С. Грабов, — подтвердил я. — Но они могли и ошибиться.
Грабов промолчал.
— Я уверен, что тут вышла ошибка, — заявил я, снова сверившись с карточкой. — Итак, мистер Грабов, у вас была сестра. Верно?
— У меня есть сестра, даже две.
— У вас была сестра Клара Грабов Ульрих, проживавшая в Вустере, Массачусетс, и...
— Нет.
— Прошу прощения?
— Вы меня принимаете за другого. У меня две сестры — Рита и Флоренс. Рита — монахиня, Фло живет в Калифорнии. А кто такая эта Клара?
— Покойная Клара Грабов Ульрих почила в бозе несколько месяцев тому назад, и...
Размашистым жестом большой руки он навсегда изгнал Клару Грабов Ульрих из своей жизни.
— Избавьте меня от подробностей, — сказал Грабов, — вы явно меня с кем-то путаете. Я — Уолтер Игнатиус, а вам нужен Уильям.
— Уильям С.
— Видимо, да.
— Извините, что побеспокоил вас, мистер Грабов.
Я сделал шаг к двери. Он было посторонился, пропуская меня, и вдруг решительно положил руку на дверную ручку.
— Погодите.
— В чем дело? — осведомился я.
Неужто медведь вспомнил давно усопшую сестру? Или, не приведи Господь, решил вступить в тяжбу за несуществующее наследство?
— Адрес! — обронил он.
— Извините, не понял?
— Кто вам дал этот адрес?
— Я получил его в своей фирме.
— Какой еще фирме?
— "Карсон, Киддер и Диль".
— Что это за фирма?
— Юридическая.
— Вы — юрист? Неправда, никакой вы не юрист.
— Я — следователь и помогаю юристам.
— Этого адреса нет ни в одном справочнике. Как вы его получили?
— Есть городские справочники, мистер Грабов. Даже если у вас нет телефона, все жильцы...
— Я сдаю помещение в субаренду. Я не отношусь к жильцам, которых регистрируют, и не числюсь ни в каких справочниках. — Набычившись, Грабов уставился на меня горящими глазами.
— А Гэ-Ха-Гэ?
— Что это?
— Гильдия Художников Готэма.
— Так это они дали вам адрес?
— Они дали ваш адрес фирме, хорошо, что я вспомнил. Вы там числитесь.
— Сколько воды утекло с тех пор! — пробормотал Грабов, широко открыв глаза от удивления. — Я тогда занимался живописью, увлекался цветом, писал большие полотна. У меня была цель, мечта...
Резко оборвав воспоминания, он спросил:
— Почему же вы, представитель фирмы, работаете в субботу?
— У меня нет жестких рабочих часов, мистер Грабов. Я не работаю от девяти и до пяти.
— Так ли?
— Прошу прощения, не смею больше вас задерживать.
Я снова сделал шаг к двери. Его рука все еще лежала на круглой ручке.
— Мистер Грабов...
— Кто вы, черт бы вас побрал?
Господи, как я попал в такой переплет? Как мне теперь выбраться? Я снова втирал ему очки насчет своей работы, фирмы, и вся эта ахинея висела в воздухе, как смог. Я даже придумал себе имя, что-то вроде Джона Доу, только не такое оригинальное. И когда я снова заглянул в карточку из косметического салона в надежде, что меня осенит какая-нибудь идея, Грабов вдруг протянул к ней руку:
— А ну-ка дайте посмотреть!
Разумеется, ничего из сочиненного мной там не было, только телефон и адрес Джиллиан на одной стороне, да часы приема у Кейт в косметическом салоне на другой. А здоровенная лапа уже тянулась к ней.
Я сделал движение рукой навстречу, потом, испустив страшный стон, прижал ладонь с зажатой в ней карточкой к груди.
— Какого...
— Задыхаюсь! — хрипел я. — Воздуха! Я умираю!
— Какого черта...
— Сердце!
— Послушайте...
— Мои пилюли!
— Пилюли? Я не...
— Воздуха!
Он распахнул дверь. Я вышел, согнулся вдвое и зашелся в кашле. Потом сделал шаг, другой, распрямился и побежал, как последний сукин сын.
Глава 13
К счастью, Уолтер Игнатиус Грабов не имел обыкновения гонять вечерами вокруг Греймерси-Парка. Если бы меня преследовал марафонец, шансов на спасение было бы мало. Не думаю, что Грабов побежал за мной. Я его ошарашил и, убегая, даже не оглянулся — посмотреть, бежит ли он за мной. Я слышал, как он кричал мне вслед:
— Эй! Какого черта! Куда ты, черт тебя дери!
По тому, как отдавался его крик, я понял, что Грабов стоит на месте, я же задал стрекача, как и положено вору.
К сожалению, я тоже не имел обыкновения бегать трусцой и, проскочив пару кварталов на адреналине, стимулированном обыкновенной трусостью, уже непритворно хватался за грудь одной рукой, а другой держался за фонарный столб. Сердце билось неровно, и я никак не мог отдышаться, но знаменитого колориста не было видно, и это означало, что я спасен. Двое полицейских разыскивали меня как убийцу, а один хотел получить половину драгоценностей, которых я не украл, но по крайней мере меня не забьет до смерти сумасшедший художник, что уже хорошо.
Отдышавшись, я направился в бар на Спринг-стрит. Ничего богемного не было ни в обстановке, ни в стариках, потягивавших пиво. Бар существовал задолго до того, как Сохо сделал себе подтяжку и изменил лицо, и верность старине придавала ему особый уют и домашний запах. В баре пахло одновременно застарелым пивом, плохой канализацией и мокрой собакой. Я заказал кружку пива и просидел за ней очень долго. Два джентльмена, расположившись за стойкой бара неподалеку от меня, вспоминали, как Бобби Томпсон в игре на своем поле в 1951 году завоевал знамя для «Гигантов». Тогда они назывались «Гиганты Нью-Йорка», и мои соседи по стойке обсуждали это событие так горячо, как будто оно произошло позавчера.
— Подавал Ральф Бранка. Ну, а Бобби Томпсон, он, конечно, мастерски врезал. Интересно было бы узнать, что Ральф Бранка тогда чувствовал.
— Вошел в историю, — сказал другой. — Разве бы ты вспомнил Ральфа, если б не та его классная подача?
— Ну ты даешь!
— Не вспомнил бы.
— Да чтобы я забыл Ральфа? Ну ты даешь!
Я допил свое пиво, отыскал телефон. Набирая номер Джиллиан, я придумывал на ходу, что сказать Крейгу, когда он снимет трубку. Но он не снял, и никто не ответил. После восьми — десяти гудков я положил трубку и вытащил монету. Потом я нашел в справочнике домашний телефон Крейга и позвонил. Трубку сняли после трех гудков.
— Привет, — сказал я, — у меня зуб болит, позови, пожалуйста, Джиллиан.
Последовала пауза, долгая и многозначительная. Я бы сказал, меланхоличная.
— Слушай, Берни, а тебе хладнокровия не занимать, — сказал он.
— Как лягушке.
— Неудачное сравнение, Берни. Ты откуда звонишь? Впрочем, не говори, я и знать не хочу.
— Тебе не нужна информация?
— Кто ты теперь?
— Питер Лорр. Я знаю, что у меня это не очень хорошо получается. Я отличный Богарт, радость моя, но вот мой Питер Лорр — любительская игра. Позволь мне поговорить с Джиллиан.
— Ее здесь нет.
— Где же она?
— Полагаю, дома. Откуда мне знать?
— Ты же был там совсем недавно.
— Как... Понимаю, вот кто, значит, якобы перепутал номер. Слушай, Берни, я думаю, нам не стоит продолжать разговор.
— Сообразил, что тебя прослушивают, радость моя?
— Да брось ты!
— Не такая уж плохая пародия на Богарта.
— Брось, тебе говорят. Я был в тюрьме, ищейки надо мной поиздевались всласть, газетчики все грязное белье перетрясли в своих вонючих статьях, моя бывшая жена погибла, и...