— Нет худа без добра, как говорится.
— Что?
— Ты молил Бога, чтобы Кристал умерла, а теперь...
— Господи, и как у тебя язык поворачивается?
— У меня нутро вора. Кстати, когда тебя выпустили?
— Часа два назад.
— Как это Блэнкеншипу удалось тебя вытащить?
— Блэнкеншип не мог справиться с этими прохвостами. Задолбил, как дятел: стой на своем, держись за свои права. Вот я и держался, а они бы тем временем обрили мне голову и подсоединили электроды. А уж как ток включили бы, я бы еще крепче держался.
— Теперь не сажают на электрический стул.
— Я такой везунок, что снова ввел бы это в моду. Пришлось от Блэнкеншипа избавиться. Мерзавец не верил, что я невиновен. Какой от него толк, если я, по его мнению, виновен?
— Мой адвокат мне крепко помог за последние годы, — сказал я, — хоть все время считал, что я виновен.
— Так ты ведь и был всегда виновен, не так ли?
— Ну и что?
— Так ведь я же невиновен, Берни. Вот я и отправил Блэнкеншипа куда подальше и связался со своим собственным адвокатом. Пусть он не специалист по уголовному праву, но он меня знает, и знает, как отличить кукушку от ястреба. Выслушал он меня и посоветовал приоткрыть полицейским правду, и уже в десять часов утра они открыли камеру, и со мной снова обращались по-человечески. Приятная перемена, ничего не скажешь. По-моему, сидеть за решеткой не самое лучшее времяпрепровождение.
— Расскажи подробнее, что же ты им приоткрыл?
— Кому?
— Полицейским. Ты их чем-то смог пронять, раз они сразу отпустили тебя с крючка?
— Ничего особенного. Сказал правду, только и всего.
— Правду о чем?
Снова пауза, не столь долгая, как в первый раз. Не меланхоличная, скорее — уклончивая.
— Как бы то ни было, Джиллиан говорит, что у тебя есть алиби. Ты же был на встрече по боксу.
— Ты негодяй, Крейг!
— Я рассказал им про драгоценности, только и всего. И про нашу с тобой беседу на эту тему.
— А ты рассказал им, как уговаривал меня взяться за это дело?
— Ну, все было вовсе не так, Берни. — Крейг говорил, осторожно подбирая слова, будто старался для слухачей. — Я рассказал тебе, сколько у Кристал драгоценностей, ну, подныл немножко, а ты сразу же проявил интерес. Я в то время и понятия не имел, что ты взломщик, и...
— Ну и сукин же ты сын, Крейг!
— А ты что кипятишься-то? Остынь, Берни, у тебя же алиби. Погоди минуту! Погоди! Минуту!
— Крейг...
— А ведь ты действительно это сделал, — сказал Крейг.
Может быть, он верил в свои слова или старался для электронного слухача, а может быть, пытался доказать самому себе, что поступил вполне разумно, выболтав мое имя правосудию.
— Ты ведь забрался в квартиру вечером в четверг, а Кристал неожиданно вернулась. Ты испугался и заколол ее.
— Ты несешь чушь, Крейг.
— Но почему ты воспользовался моим скальпелем? Как это случилось, что мой скальпель оказался у тебя в кармане?
Он размышлял вслух, и это было для него явно непривычное дело.
— Погоди. Минуту. Ты все заранее спланировал — и убийство, и ограбление, чтоб меня подставить. Вот что, ты на Джиллиан положил глаз, в этом все дело, потому и хотел убрать меня с дороги, чтоб никто не мешал твоим любовным похождениям. В этом все дело.
— Ушам своим не верю!...
— А ты лучше поверь. Ах, черт, и ты еще звонишь сюда и хочешь с ней поговорить! На тебя ни в чем нельзя положиться, вот что я тебе скажу.
— У меня нутро вора.
— Золотые слова.
— Знаешь что, Крейг...
— Не стоит продолжать беседу.
— Не дури, Крейг, я хочу...
Клик!
Он повесил трубку. Сначала продал меня, а теперь скрылся, да еще бросил напоследок в меня трубкой. Я держал в руке онемевшую трубку и думал о бесчеловечном отношении людей друг к другу. Потом я бросил монету и сделал попытку еще раз с ним поговорить. Восемь гудков, и трубку не снимают. Я положил трубку и снова набрал номер. На сей раз услышал короткие гудки.
Потом я напрасно пытался дозвониться Джиллиан и после второго раза решил, что неверно набираю номер. Покопался в бумажнике, разыскивая ее карточку, но, конечно, после неудачного визита к Грабову ее там не оказалось. Сунул руку в карман — снова неудача. Джиллиан говорила, что ее телефона в справочнике нет. Я снова набрал по памяти номер — безрезультатно. Вдруг меня осенило: я набрал номер приемной Крейга и с досадой подумал, что напрасно теряю время. И вдруг я услышал в трубке голос Джиллиан:
— Слава тебе, Господи! Я уже сколько часов тебе звоню.
— Меня не было дома.
— Знаю. Слушай, бред какой-то. Крейг вышел из тюрьмы. Его освободили.
— Знаю.
— Он назвал твою фамилию, вот что он сделал. Сказал, что ты украл драгоценности Кристал, что-то в этом роде, в общем, темнит.
— Ничуть не сомневаюсь.
— Потому-то полицейские и заявились ко мне утром. Они, должно быть, знали, что его отпускают, и хотели допросить меня до прихода Крейга. Я так думаю. К тому же они искали тебя. Я им отвечала так, как ты говорил, по крайней мере старалась. Я очень нервничала.
— Могу себе представить.
— Хорошо, что ты был на встрече по боксу и можешь это доказать. Боюсь, что они хотят обвинить тебя в убийстве и подтасовывают факты.
— Да, — сказал я, у меня стоял комок в горле. — Хорошо, что у меня есть алиби.
— Крейг говорит, они ищут свидетелей, которые могли бы видеть тебя вблизи дома Кристал в тот вечер, когда ее убили. Но они же никого не найдут, раз тебя там не было? Я ему так и сказала: «Ты поступил подло», — а он в ответ: «Адвокат говорит, что это единственный способ выйти из тюрьмы».
— Карсон Верилл.
— Да, он считает, что от другого не было никакого толку.
— Значит, надо благодарить старину Карсона Верилла.
— А он совсем не старый. И, по правде говоря, я не очень-то ему благодарна.
— Я тоже, Джиллиан.
— По-моему, мерзкая история с начала и до конца, в том смысле, что ты хотел сделать ему доброе дело, и вот как все обернулось. Я пыталась втолковать Крейгу, что ты ищешь настоящего убийцу, но он, похоже, пропустил мои слова мимо ушей. Он зашел ко мне, рассказал обо всем, и мы поссорились. Ушел вне себя от злости. А вообще-то он не сам ушел: я его выпроводила.
— Понимаю.
— Я думаю, это отвратительно, Берни.
— И я тоже, Джиллиан.
— Я пришла сюда просмотреть картотеку, но, кажется, трачу время зря. Здесь не значится пациент по фамилии Грабов.
— Грабова я нашел. Возможно, он классный художник, но бегать совсем не умеет.
— Если ты знаешь фамилию Головы, я поищу его по алфавиту, мне пока не попался пациент, который работал бы в «Паучьем зале». Так, кажется, этот бар называется?
— Ага.
— Но я еще не все карточки просмотрела. Обращала внимание на всех Джонов, проверяла, кто из них юрист, но это скорее всего бесполезная затея.
— Позабудь о ней, — сказал я. — В любом случае клубок так не распутаешь. Я хочу разыскать Голову, и еще парочка дел у меня на примете. Что ты делаешь сегодня вечером?
— Останусь дома, наверное. А что?
— Ты будешь одна?
— Насколько мне известно — да. Крейг не придет, если тебя это интересует. Тут уж я вольна распоряжаться.
— А мне можно прийти?
Пауза — не меланхоличная, не уклончивая, скорее подзадоривающая.
— Очень мило, — сказала она наконец. — Когда?
— Пока не знаю.
— А ты...
— Хочешь сказать — не напьюсь ли я? Нет, сегодня я воздержусь от оливкового масла.
— Я хотела сказать: держись подальше от Фрэнки, когда займешься поиском.
— Хорошая идея. Не знаю, когда освобожусь, понятия не имею, сколько у меня уйдет на это времени. Наверное, я позвоню сначала? Да, так я и сделаю. Кстати, я потерял карточку с твоим номером. Сейчас достану ручку. Готов. Так какой номер?
— Райнландер семь, восемнадцать ноль два.
— Год накануне покупки Луизианы?[6] Значит, я правильно набирал, но никто не подходил. Ну, конечно, ты же была в приемной. Да ты и сейчас там, верно?