Взлётная полоса
*** Приземление выходит тяжёлым и сложным, и у Лили закладывает уши, но она всё равно - вместе с остальными - аплодирует пилоту. Это традиция, и у неё нет настроения нарушать традиции, тем более, персонал выполнил свою задачу, они теперь на твёрдой земле, в порядке и безопасности, так что какая, в сущности, разница. Незнакомый город встречает их ярким солнцем и лёгким ветром, приятно ерошащим волосы, пока они ловят такси. Артур забрасывает в багажник два чемодана - её красный, большой, и его чёрный, в два раза меньше, и она, конечно, сама справилась бы с этой несложной задачей, но если он хочет... От недосыпа мысли лезут в голову самые разные (самые глупые), и ровно на секунду Лиля задумывается о том, что было бы, раскройся её чемодан и высыпись его содержимое наружу, но тут же усмехается. Они с Артуром дружат около двадцати лет, и вряд ли его напугаешь в спешке и беспорядке заброшенными в сумку вещами - без пакетов, без глажки, без тщательных сборов. У него самого, она готова поспорить, в чемодане царит полный порядок. Носки лежат отдельно, рубашки отдельно, всё компактно сложено и занимает ровно столько места, сколько должно занимать, чтобы влезло всё остальное. Можно было бы свалить эту разницу на наличие у Артура жены - мол, ей-то, Лиле, никто не помогает собирать вещи, но она прекрасно знает, что Нелли к аккуратности Артура не имеет ни малейшего отношения. Он такой, какой есть, она такая, какая есть, они дружат около двадцати лет и - так уже не первый раз получается - вместе отправляются в рабочую командировку. За столько лет можно запросто друг другу надоесть, особенно если вы когда-то учились, а теперь работаете вместе, но вместо того, чтобы друг другу надоедать, они молчат, глядя - каждый в своё окно - на убегающие улицы, раскрашенные яркими красками рекламных плакатов. Всё идёт как обычно, и у Лили нет никаких предчувствий, которые съедали бы её изнутри, уверяя, что скоро что-то изменится. Интуиция - не её сильная сторона, и когда через неделю она оглянётся назад, то, конечно, поругает себя за беспечность и привычку не ждать ниоткуда подвоха, а пока... А пока всё стремительно начинает меняться. Они сталкиваются в лифте, и девчонка на первый взгляд кажется ничем не примечательной. В ней нет ничего особенного, и Лиля считает её девчонкой в силу скорее привычки, чем возраста, потому что чёрт знает, сколько на самом деле ей лет. В джинсах и пушистом розовом кардигане поверх футболки, со свисающей на бок косой, выбившимися прядками щекочущей ключицы, девчонке может быть как семнадцать, так двадцать семь (двадцать пять, как потом выясняется), но дело не в этом. Лиля давно замечает: все, кто младше её больше, чем на пять лет, автоматически становятся юными, наивными и жизни не знавшими. Неважно при этом, какую дату она отпраздновала сама, так было и в пятнадцать, и в двадцать, и сейчас - в тридцать два. Девчонка успевает в гостиничный лифт только потому, что Артур, заметив движение в коридоре, ловко ставит ногу между серебристыми створками. Их тёмные кромки сдавливают его коричневый, искусственно состаренный ботинок, в недоумении застывают и, чуть помедлив, разъезжаются обратно. Лиля отступает к стене, пропуская новоприбывшую, и думает только о том, как добраться до своего номера, точнее, даже адресно до кровати, потому что подушка и одеяло - вот что волнует её сейчас больше всего. Ничего необычного не происходит. *** Если он и знает что о Лиле, так это то, что после полётов она проваливается в такой глубокий сон, что из пушки не добудиться. Даже если полёт длился всего пару часов, ей требуется как минимум в два раза больше времени для того, чтобы отоспаться и почувствовать себя хорошо... Именно поэтому, собственно, они и взяли свои командировочные билеты на день раньше, чем могли бы. Рабочие встречи, семинары и тренинги начнутся только завтра, причём после обеда, так что сегодняшний день абсолютно свободен, и он, по традиции, намерен провести его сначала за завтраком, а потом либо в собственном номере, либо за прогулкой по городу. Артур, конечно, не собирается спать - его лучшая подруга спит за двоих, но ему нравится гостиничный быт. Есть что-то особенное в комнатах, которые становятся твоими только на время, в похожем расположении мебели во всех номерах, где он побывал. Есть что-то особенное в мыслях о людях, которые жили там до него и будут жить после, и что-то особенное в самом ощущении скоротечности времени, хотя обычно он старается об этом не думать. Гостиничные завтраки в счёт проживания - ещё одна его слабость. Артур методично набирает на большую тарелку всё, что привлекает его внимание, пока в один момент его взгляд не останавливается вовсе не на еде. Девушка, которая ехала с ними в лифте, стоит неподалёку и, перегнувшись через витрину, сражается с огромным сверкающим термопотом. Судя по всему, безуспешно. Тело срабатывает быстрее, чем разум успевает решиться, и в следующую долю секунды Артур уже направляется к ней. Отставив свой поднос в сторону, он с силой нажимает на запавшие кнопки. - Бесполезно, - пожимает плечами девчонка. Она выглядит совсем молодой в пушистой розовой кофте на пуговицах и в мешковатых джинсах с заправленной в них футболкой... Пояс у этих джинсов расположен высоко - как будто девяностые снова вернулись, и, может быть, это чертовски модно в новом сезоне, но выглядит оно так, что хочется эти джинсы поскорее стянуть. Вздрогнув, Артур отводит глаза, но тут же говорит: - Тогда, может быть, сок? - Я люблю апельсиновый. Вы? Ему, честно говоря, всё равно. Он неопределённо мотает головой, и они бок о бок направляются к той части раздачи, где рядом со сверкающими графинами замерли пустые стаканы. Девчонка наливает сразу два, один себе, другой - ему, и Артур нисколько не возражает. Вместе, они усаживаются за столик у окна. - Мы уже виделись, да? - спрашивает он, чтобы что-то сказать. Она просто кивает. Не играет, не изображает задумчивость, не пытается вспомнить, кто он такой, а просто кивает. - В лифте. Я так запыхалась бежать за ним, что даже не сказала «спасибо». - Ну так... - Артур приглашающе поднимает брови. - Спасибо. Омлет тут просто божественный. - По делам здесь? Ничего не значащие разговоры его обычно раздражают, но только не сегодня. Заправив за уши выбившиеся из короткой косички пряди, девушка смотрит на него с искренним интересом, и он отвечает: - Командировка. Повышение квалификации. А вы? Отдыхаете? - Здесь? - Она смешно морщит нос и машет ложкой в сторону окна. - Самый серый город из всех, где я только бывала. Нет, я не отдыхаю. Меня пригласили... помочь. - Помочь? Звучит интригующе. Острые плечи чуть дёргаются. - Я танцую, - поясняет она. - Хореограф и постановщик. У меня друзья в местном театре, и они захотели, чтобы я помогла им с очередной постановкой. В этом сером городе, представляете, нет никого, кто бы им подошёл. - Ого. К людям искусства Артур обычно относится с лёгкой опаской, есть у него за плечами пара неудачных знакомств, но эта девушка - с косичкой, острым подбородком и розовой кофтой, пушистой, как персидская кошка, - вовсе не выглядит опасной или неприятной. Напротив. - А где ваша жена? - спрашивает она. Артур застывает, держа вилку в руках, и переспрашивает: - Жена? Чувство вины подступает под горло, хотя, по идее, вряд ли он должен чувствовать себя виноватым за то, что разговаривает с другой женщиной. С девчонкой, как наверняка назвала бы её Лиля. - Ну да. - «Девчонка» кивает и, приподняв брови, поясняет: - Та, с которой вы ехали в лифте. Глаза у неё разноцветные, замечает Артур. Один светло-карий, ближе к зелёному, второй голубой. На шее - две родинки. Он усмехается. - Это не жена, это Лиля. Мы дружим с юности. - Понятно. - Через стол, она протягивает ему руку. - Я Майя. Ногти у неё коротко подстрижены и накрашены фиолетовым лаком, уже слегка облупившимся, а на худом запястье болтается фенечка из разноцветных ниток с бусинами на потёртых завязках, и Артур с улыбкой пожимает протянутую ладонь. Её пожатие оказывается неожиданно крепким. - Артур. Через пять минут они переходят на ты, ещё через пять - смеются, неотрывно глядя друг другу в глаза, а ещё через пять - заканчивают с завтраком, но вместе с тем даже не думают расходиться. Кольца Артур не носит. И о том, что женат, почему-то не говорит. *** На следующий день он снова идёт на завтрак, не дожидаясь Лили, да и бесполезно её дожидаться. Между поспать и поесть она всегда выбирает поспать, так что завтрак будет проще всего захватить с собой и отнести ей прямо в номер. Зато Майя между поспать и поесть очевидно выбирает поесть. В его компании, за его столиком. Или, лучше сказать, уже за «их» столиком, потому что именно там она пьёт кофе, вяло ковыряя вилкой пирожное, когда Артур входит в полупустой ресторан. - Привет, - она поднимает голову ему навстречу, и глаза у неё сияют ярче ночных фонарей, не дававших ему заснуть. Самообман ещё никого ни от чего не спасал, но почему бы всё-таки не попробовать убедить себя в том, что именно ночные фонари не давали ему заснуть, а не что-то другое. - Привет. За завтраком они почти не разговаривают, но Артур не чувствует неловкости, которая обычно присуща молчаливым минутам рядом с людьми, которые ещё недавно были тебе совсем незнакомы. Он вообще не чувствует неловкости, только странное предвкушение, и ожидание, и трепет, как перед началом чего-то нового. Как перед первой попыткой проехаться на сноуборде, к