примеру. Лучше не вспоминать, чем она закончилась, так? Как бы то ни было, в царящей вокруг них тишине он не чувствует ни опасности, ни дискомфорта. Уюта, впрочем, тоже: уют появляется исключительно рядом с теми, с кем ты знаком целую вечность. Здесь что-то другое. Что-то волнующее и будоражащее, что-то полузабытое. - Мы ещё увидимся? - спрашивает Артур, когда его кофе заканчивается и пустая кружка с глухим стуком занимает своё место на пластиковом подносе. Он твёрдо знает, что не должен ничего подобного не то, что спрашивать, но даже просто хотеть, но так же твёрдо знает и то, что действительно хочет. В любом случае, он же не планирует ничего криминального. Обычная прогулка. Они просто пообщаются, посмеются, пройдутся по городу и, может быть, выпьют бутылку вина - из пластиковых стаканов или прямо из горлышка... Ничего плохого. Он взрослый человек, у него голова на плечах, он не собирается заходить далеко. - А мы уже расстаёмся? - Майя чуть наклоняет голову, глядя на него с улыбкой, которая выглядит как лукавая, хотя вряд ли задумывалась именно такой. Артур чувствует кожей: она не кокетничает. Она просто есть. Вот такая вот. Он усмехается. - Нет. К гостинице они возвращаются вместе, и он ловит себя на том, что его губы постоянно растягиваются в улыбке, когда он смотрит на Майю: на её огромный клетчатый шарф, которым она накрывается словно пледом, на трогательно белую шею с двумя точками родинок и завитками прядок, выбившихся из небрежно собранного пучка, на её широкие брови, разлетающиеся к вискам... В лифте они прощаются. Замирают друг напротив друга, покачиваясь на носочках, но ничего не говоря, и в конце концов на своём этаже Артур выскальзывает в приоткрытые створки. Салфетка с телефонным номером обжигает карман. Собираясь на тренинги, он оставляет её на тумбочке - специально, чтобы не отвлекаться. Он с головой уходит в процесс обучения, перерисовывая в блокнот сложные схемы и графики, а во время тимбилдинга они с Лилей привычно халтурят: это уже традиция - вставать в пару для дурацкого упражнения, когда кто-то один падает спиной вперёд, а кто-то второй его ловит. Лиля знает, что он всегда её поймает. Он знает, что Лиля всегда сможет его удержать. Ведущий тренинга хвалит их, а они хихикают как первоклашки. У него отлично получается не думать о Майе. И нет, не потому, что ему всё равно, а потому, что некоторые вещи, некоторые планы нужно откладывать. Растягивать. Смаковать. Вечером он надевает самый свободный, самый не-официальный свитер (джемпер? пуловер? кто только придумал все эти названия) из всех привезённых с собой и даже пытается подвернуть джинсы - так же, как носит Майя, но в конечном итоге отказывается от этой идеи. Ей двадцать пять, она говорила, он старше её на семь лет, и, честное слово, ему ещё рано чувствовать себя пытающимся омолодиться дедулей. С ним и без того всё в порядке. С ним всё просто великолепно. С ними обоими. - Помнишь, я ругала этот город? - спрашивает Майя, когда на улице начинает темнеть. - Я была не права. Я ни один город на свете, ни один не люблю так, как этот. Почему-то Артуру хочется думать, что он к этому как-то причастен. - А расскажи о своём? Между их городами - две тысячи километров, это он уже успел выяснить. Листва на деревьях местами уже окрашена в жёлтый цвет, но под ногами пока ещё ничего не шуршит. Воздух, в котором смешались лето и осень, по-особенному прозрачный, дрожит между ними, и Артур протягивает руку, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Майи. Она не возражает. Артур - киноман, за свою жизнь он просмотрел тысячи фильмов и даже когда-то мечтал в них сниматься, и в происходящем сейчас ему отчаянно не хватает кинематографичности. Ему отчаянно не хватает той самой опавшей листвы. Или моря, в которое она могла бы опустить ноги, сидя на пирсе. Ему отчаянно не хватает заката, который окрашивал бы её волосы в золотисто-рыжий оттенок. Ему отчаянно не хватает хотя бы банального проливного дождя, который заставлял бы её одежду льнуть к телу, а глаза - блестеть ещё ярче. Ему отчаянно не хватает чего-то, что прошило бы его насквозь яркой вспышкой и ясно дало бы понять, что скоро он окажется у неё внутри, и ничего тут не изменишь. Посреди действительно серого города Майя смеётся, запрокинув голову, и, глядя на трепещущую жилку на белой шее, Артур безо всяких киношных подсказок понимает, что - сегодня или на пару дней позже, неважно, - окажется у неё внутри. И с этим ничего не поделаешь. День спустя так и происходит, и её «внутри» ощущается как лучшее место на свете. Это неотвратимо, это предопределено, с этим невозможно бороться. Вот он и не борется. Раньше Артур всегда презирал тех, кто списывает свои слабости на волю судьбы, но здесь и сейчас всё совсем по-другому. На собственной шкуре всё всегда по-другому. Особенно когда узкие ладони скользят по спине, и следом за ними верёвочные браслеты щекочут лопатки, а сияющие глаза (один зеленовато-карий, другой - голубой) неотрывно смотрят на него - и, сколько ни пытайся, всё равно не прочитаешь, что в них написано. Бесполезно догадываться, можно только смотреть, и он смотрит, смотрит, смотрит, пока его не затягивает безумным водоворотом. Майя закусывает губу и подаётся навстречу, когда он делает первое движение вперёд, а потом в тишине её номера есть только несколько звуков: скрип старой кровати, и стук железной спинки о стену, и её постепенно набирающие громкость стоны, и его собственное сдавленное дыхание. Артур слышит его как будто со стороны. Да, он всегда презирал тех, кто списывает свои слабости и свои решения на волю судьбы, но здесь и сейчас ему слишком хорошо, чтобы об этом задумываться. У него наверняка есть выбор, ведь почти всегда у человека есть выбор, и исключением обычно становятся ситуации куда более запутанные и сложные, чем у него... Так что да, выбор у него есть, но это - выбор между взять себя в руки или двигаться вместе с ней, ощущая, как тонкие пальцы размазывают капельки пота по его пояснице, и Артур выбирает второе. Говорят, что когда человек делает выбор, он осознаёт и принимает последствия. Может быть, это неправда. Может быть, когда человек делает выбор, он просто хочет остаться в этом конкретном моменте навечно - и чтобы никаких последствий не наступило. Повернув голову (её светлые волосы на подушке переливаются золотисто-рыжим оттенком), Майя прижимается губами к его запястью, и Артуру окончательно и бесповоротно становится наплевать на последствия. *** Лиля не помнит, где и когда прочитала о том, что самое опасное в авиаперелётах - это первые и последние пятнадцать минут, сразу после взлёта и ровно перед посадкой, но именно мысль о них не даёт ей покоя. Летает она часто, и чаще всего - с Артуром. Комфортно и забавно одновременно, можно шутить над тем, как он бледнеет и вжимается в кресло, стараясь весь полёт не расстёгивать пояс безопасности и, по возможности, не отрывать пальцев от подлокотников. А ещё с ним не надо бояться выглядеть глупо, если вдруг заснёшь. С ним вообще не нужно бояться: летать вдвоём ещё и безопасно. К сожалению, многих мужчин от приставаний к женщине может отвратить только присутствие рядом с ней другого мужчины, так что Артура, в случае чего, всегда можно взять за руку - и тогда вопросы про то, нужен ли зять её маме (серьёзно?) отпадают обычно сами собой. Да, она всегда может взять Артура за руку - а ещё пообещала Нелли, его жене, следить за тем, чтобы его не взял за руку кто-то другой. Кто-то другая. Наверное, Лиле должно быть стыдно за то, что она не собирается выполнять этого обещания. Нелли - её подруга, но отказывать Артуру в праве принимать самостоятельные решения она не может. Кроме того, он - ровно из тех, кому можно довериться в плане подобных решений. Один из тех, кому можно доверять. Кому можно верить. Лиля прокручивает эти слова в голове ровно столько раз, сколько нужно, чтобы они зазвучали фальшиво. Стоя на балконе - стеклянная стена от пола до потолка - она смотрит, как Артур идёт по асфальтированной пешеходной дорожке, улыбаясь вчерашней девчонке-из-лифта. Девчонка-из-лифта улыбается ему в ответ. Её волосы завязаны в небрежный пучок, на плечах болтается огромный клетчатый шарф, больше похожий на плащ-палатку и скрывающий её практически всю, до середины бедра, подвёрнутые светлые джинсы кажутся коротковатыми - ещё один писк глупой моды. На ногах у девчонки кроссовки, бело-салатовые, такие яркие, что у Лили даже на расстоянии режет глаза. Кошмар эпилептика, бормочет она себе под нос. Ничего страшного пока ещё не происходит, Артур просто идёт по асфальтированной пешеходной дорожке, разговаривая с девушкой в клетчатом шарфе-палатке, и они смотрят друг на друга так, что в конце концов Артур запинается. На ровном месте. Стиснув кулаки, Лиля на шаг отступает от стекла. Вряд ли её кто-то увидит, но всё же. Вечное стремление впасть в преждевременную панику - её самая худшая черта, равно как и непревзойдённое умение в преждевременную панику впасть, так что сейчас она в красках представляет себе, как, скорее всего, очень скоро Артур придёт к ней с вопросом «Что дальше?», а она вместо ответа только пожмёт плечами и скажет «Тебе решать». О, Лиля знает такие вопросы, и каждый из них - всего лишь попытка избавиться от ответственности, переложить её на чужие плечи, а у неё сполна хватает своей, так что она не хочет никому помогать. Нет, помогать она хочет, но брать на себя чужой груз и полностью решать чужие п