— Как и многое другое, — произнесла Хэзер. — Спрятанное за его головными болями. — Или он был тем, кем называл его Ронин — Истинной кровью? Рожденным вампиром?
Ее зовут Хлоя, и ты убил ее.
Ровный командный голос Ронина прокрался в мысли Хэзер. Что если Данте не помнит прошлое, потому что совершал нечто ужасное? То, что он не сможет вынести, если вспомнит?
Были ли попытки Ронина разбудить Данте желанием инициировать, взвинтить его и освободить? Но если Данте может быть инициирован, не значит ли это, что он может быть запрограммирован? И не значит ли это, что его память повреждена умышленно? Запустят ли определенные вопросы такую защитную реакцию подсознания, как мигрени? Обмороки? Безумие?
Сердце Хэзер стучало в ушах, заглушая звук колес фургона, несущегося по дороге, отбивая ритм мыслей, пульсирующих в голове — тайные операции экспериментов над разумом, проводимые в течение десятилетий. Государство финансировало, а Бюро защищало.
Она услышала голос Стёрнса: Он больше не твоя забота. Но это означает, что он забота кого-то другого. Кого? И какого агентства? Как далеко все зашло?
Хэзер посмотрела в пассажирское окно. Ее бледное, печальное и изнуренное отражение скрывало ночь по другую сторону. Тени и то, что они могли в себе таить, больше не выглядели такими ужасающими. Не в сравнении с местом, куда привели ее подозрения — место очень темное и очень реальное.
И Данте был пойман в его центре — возможно, потерян. Хэзер постучала пальцами по коленям. Она не могла ничего поделать.
А ее расследование? Если Ронин и Джордан совместно были Странствующим Киллером, доказательства должны их пригвоздить, дать голос их жертвам. Мертвые, наконец, заговорят.
Доказательства ссылаются на ДНК. Подтверждают, что СК не был убит в Пенсаколе. Но что Ронин? Что может сделать с ним человеческий суд? Если она намекнёт, что он вампир, случай будет отвергнут судом, и ее карьера закончится.
Заботит ли созданий ночи, что кто-то из них убивает смертных? Данте заботит, но что если он исключение?
Может, ей стоит остановиться на Элрое Джордане?
Фургон замедлился, и Хэзер открыла глаза. Симона припарковалась на дорожке из гравия, вьющейся перед домом. Хэзер посмотрела на темные окна.
— Твой брат дома? — спросила она, потянув за дверную ручку.
— Oüi. — Симона открыла водительскую дверь и выскользнула из фургона. — Ему просто свет не нужен.
Хэзер выбралась из фургона в холодную сырую ночь. Воздух был сладким, с нотками диких роз, цветущей вишни и мха.
— Уоллес.
Хэзер застыла. Она узнала голос. Она слушала его годами. Он вел ее. Того факта, что он находился в Новом Орлеане, было достаточно, чтобы заморозить ее кровь. Тот факт, что он был у дома Данте, ужасал ее до смерти. Она засунула руку в плащ. Сжала свой 38-й кольт.
— Я бы не стал.
Хэзер обернулась, галька на тропинке захрустела под ее обувью. Стёрнс стоял рядом с фургоном с водительской стороны, пистолет с глушителем был приставлен к левому виску Симоны. Он держал руку вампирши крепкой хваткой.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
* * *
Нос Придурка сплющился. Он упал с табурета, в глазах промелькнула смесь боли и удивления. Он ударился об пол, кровь потекла из ноздрей.
Его помощник, Дэвис, моргнул, открыв рот. Он потянулся внутрь куртки, но Данте шагнул вперед и удержал его испачканной кровью левой рукой. Схватив ошеломленного детектива сзади за шею, он ударил Дэвиса лицом о полированную поверхность бара. Детектив рухнул на пол.
Стоя между двумя упавшими смертными, Данте поднял взгляд и увидел Марию, прижавшуюся к полкам с бутылками, ее глаза были расширены, рука прижата ко рту. Движение на полу привлекло внимание Данте.
ЛаРусс пытался встать на колени, глаза слезились, нос опух. Он засунул руку под куртку и достал пистолет — кажется, девятимиллиметровый.
— Ты не уйдешь отсюда… — речь ЛаРусса, кровоточащая и грубая, резко оборвалась, когда Данте выпнул девятимиллиметровку из его рук. Запястье детектива хрустнуло и изогнулось под неестественным углом. Он заорал сквозь стиснутые зубы.
Данте склонился перед ЛаРуссом. Боль пронзила его виски, отдавалась в глазах. Зрение затуманилось. Вцепившись в плечо детектива, он взял ЛаРусса за подбородок и заставил поднять голову и повернуть ее в сторону. Кровь пульсировала быстро и неистово в выгнутой шее смертного.
Обнажая клыки, Данте склонил лицо к теплой воняющей плоти ЛаРусса.
— Я работаю на Совет. Я под его защитой, — сказал Придурок, его голос перешел в шепот.
Данте отпустил плечо ЛаРусса, разорвал его галстук и пуговицы на рубашке. Пуговица пролетела по воздуху. Рубашка порвалась. Там, мерцая в полости горла детектива, находилась переливающаяся цветами радуги роза; ее могли видеть только глаза созданий ночи.
— Эй! Засранец! Какого хрена ты творишь?
Данте посмотрел на говорящего. Атлет шел к нему от бильярдного стола с жестким и сердитым выражением лица, размахивая перевернутым кием, как бейсбольной битой. Данте с силой оттолкнул ЛаРусса. Детектив заскользил по паркету и врезался в стену.
Данте выпрямился, перехватывая и сжимая руками кий, когда Атлет замахнулся им. Данте шагнул мимо Атлета с порывом воздуха и вырвал кий из его рук. Выражение лица Атлета сменилось с праведного гнева на замешательство. Он уставился на свои пустые руки.
Каково это, отродье?
С разворота, стиснув зубы, Данте ударил кием по спине Атлета. Тот споткнулся, выгнувшись. Быстрый шаг, и Данте стоял перед застигнутым врасплох игроком в бильярд. Он ударил кием Атлета по виску, наклоняя его голову в сторону. Кий сломался напополам. Один конец прокрутился в воздухе и врезался в настенный телефон за баром, роняя его со стены. Он разбился об пол, успев разочек звякнуть.
Когда Атлет упал на пол, Данте развернулся и посмотрел на Марию. Она отвернула лицо от летящих деревянных щепок, закрываясь одной рукой, другая была протянута к теперь уже бесполезному телефону.
Гортанный крик ярости снова заставил Данте развернуться, другая половина кия все еще была зажата в его руке. Свой Парень Терри ринулся на него с охотничьим ножом. Пивной Живот, с красным лицом и весь в поту, последовал за ним, наступая на пятки Терри, держа кий двумя руками.
— Давай, Эрни! Давай выкинем эту гребаную кучу мусора.
Но Терри наступал в одиночку. Данте заметил, что Свой Парень Эрни остановился, чтобы схватить что-то с пола.
Данте взмахнул рукой, чтобы перехватить руку с ножом Терри, когда ударял сломанным кием по брюху Пивному Животу. Пивной Живот выдохнул гавканьем воздух из легких и упал на колени. Его кий выпал из рук, грохоча по полу.
Образы — Люсьена, упавшего рядом, перевалившегося через сломанные церковные скамьи; штукатурки с золотыми пятнами краски, покрывавшей его волосы; длинной обломанной деревяшки, пронзившей его — вспыхнули в мыслях Данте.
Monami…
Ты так похож на нее.
Внезапная обжигающая боль раздробила мысли Данте, рассеивая фрагменты образов и половину воспоминаний. Охотничий нож Терри вонзился в его ладонь и вышел с другой стороны. Осы жужжали. Было очень больно. По венам Данте полился яд. Рыча, он отдернул руку, выдергивая рукоять ножа из хватки Терри.
— Да! — закаркал Терри. — Получай, говню…
Данте провел лезвием, торчащим из проткнутой руки, по шее Терри. Кровь брызнула на лицо и солнечные очки Данте, горячая и ароматная. Он слизнул ее со своих губ. Выдернул нож из ладони и бросил его на пол.
Бешеные удары умирающего сердца Терри притягивали Данте, он был не в силах сопротивляться резкому запаху крови, обхватил мужчину, прижал свои разомкнутые губы к разрезанному горлу. Кровь потекла в рот. Вместе, Терри и Данте упали на колени.
Ты ошибся, мальчик. Я получил гораздо больше, чем вкус.